Тупо уставившись в одну точку, приобрёл себе точку зрения
Травянистая трава...
Пусть тут полежит, чтоб не потерялось.
Жанр: romance, drama
Предупреждение: ненормативная лексика.
Статус: в процессе
Саммари: У каждого свой жизненный путь. Салазару Слизерину довелось повстречать немало людей. Одним из них был Годрик Гриффиндор…
Отречение: Ничего моего нет, ни на что не претендую. Герои – тети Ро, а я так, мимо пробегал.
PS: забавы ради...
Пролог.
Какого тролля я здесь делаю?
Нет, не правильно выразился. В мире магглов нужно говорить: «Какого дьявола!» Или черта…
И очень осторожно, всегда следя за своей речью и интонацией. Здесь среди знати так выражаться не подобает. А еще… Никогда не знаешь, кто находится рядом с тобой, и о чем думает. Хотя, положа руку на сердце, меня это никогда особо не особо волновало. Я всегда знаю, кто чем дышит. О чем мечтает. Какие шальные мыслишки вертятся в голове. Для меня каждый, кого удостоил герцог N…ский приглашением, открытая книга. Потрепанный фолиант. Исписанный пергамент. Можно назвать по-разному. Я вижу на листах их судеб подчеркнутые исправления, словно проверочные работы, побывавшие в руках самого строгого учителя. Невыводимые кляксы, будто нарочно поставленные в самых неожиданных местах, дабы никто не смог прочесть сокрытое под ними. У некоторых небрежно вырваны целые листы, а то и главы жизни. Глупые магглы. Мне достаточно одного взгляда, чтобы прочесть самое сокровенное, тщательно скрываемое вами от самих себя.
Кривая улыбка скользит по лицу. Я прикусил губу. Взгляд из-под полуопущенных ресниц томно скользит по приглашенным. Некоторые это чувствуют, начиная невольно поеживаться от его тяжести, удивленно оглядываясь по сторонам, не понимая, откуда по их жилам вдруг пробегает холодок, виски начинают пульсировать, а сердце бешено колотиться о грудную клетку.
За долгие годы я великолепно овладел этим искусством – читать чужие мысли.
Лениво окинув взглядом несуразно огромное помещение, едва подавил зевоту: в Большом зале, полном высокородного сброда и всякой мелочи, приближенной ко двору короля, топился камин – единственное нормальное сооружение из кирпича и камня в замке. Именно он в этот промозглый зимний вечер являлся центром вселенной. По крайней мере, для меня. Он настолько огромен, что занимает практически целую стену в Большом зале. Весело потрескивающие поленья, охваченные пляшущим жарким пламенем, привносят в чопорную атмосферу некоторую долю уюта. Огонь живой, веселый. Иногда из каминного жерла вырывается сноп искр, попадая на каменный пол и поэтому никому не доставляющий особого вреда. Разве когда попадет шальная искорка на чей-либо подол плаща. Прикрыв веки, я чувствую тепло. Пальцы невольно подрагивают. Я словно растворяюсь, отрешаясь от происходящего вокруг. Весь обратившись в слух, внутренним взором всматриваюсь, как ветер, усиливающий тягу, с диким воем бьется в трубе, отчего кажется, что замок наполняется привидениями, слетающимися со всей округи погреться у живительного тепла. Каменные холодные стены увешаны шпалерами – ткаными безворсовыми коврами. Но даже это не спасает от холода.
Тролль бы их побрал - (Да! Именно тролль!) - эти скучные холодные английские замки.
Поправив свой черный бархатный плащ, единственным украшением которого являлась широкая кайма из серебряных нитей в виде змеек с изумрудными глазками, отдаленно напоминающий мантию, я скривил губы в презрительной усмешке. Неслышно пробормотав заклинание согревающих чар, почувствовал, как тело окутало блаженным теплом. Зажмурившись от удовольствия, я, заложив руки за спину, расслабился, невольно подслушав рядом тихий разговор:
- Это и есть он? – раздался тихий голосок с неподдельным интересом.
- Да.
- Молоденький, - тихий вздох, и я почувствовал на себе чужой оценивающий взгляд.
- Совсем юнец, но вхож в самые богатые и влиятельные дома Англии.
- Он просто великолепен. Какие волосы, какая кожа…
- Моя дорогая, многие из присутствующих здесь дам могли бы ему только позавидовать.
- Говорят, перед ним открыты двери королевского дворца.
Закусив нижнюю губу, чтобы не рассмеяться, я прислушался.
- А еще, - тут голос одной из дам снизился до еле уловимого шепота, и мне пришлось напрячь слух, – ходят слухи, что он фаворит самой королевы Эммы… или короля Канута. Я точно не могу утверждать, но…
- Бедный король Этельред, наверное, в гробу перевернулся, когда узнал, за кого его вдова вышла замуж.
На нее тут же зашикали, и шепот придворных сплетниц слал еще тише.
Сложив руки на груди, я мысленно восхитился: как быстро разлетаются сплетни!
Вы правы, сударыни, я – фаворит. Приближенный во всех мыслимых (и весьма дерзких!) отношениях. Причем обоих венценосных супругов. Хотя, касаемо друг друга, они считают это домыслами, не связанными между собой ни коим образом, так как в их представлении, такого вероломства с моей стороны просто не может быть. Наивные.
Тут до меня долетает еще одна фраза:
- Сколько же ему лет?
Я невольно обернулся и поймал на себе заинтересованный взгляд миловидной дамы среднего возраста, бесстыдно раздевающий меня на глазах у подруг. Поклонившись собравшимся в кружок разодетым в парчу, меха и драгоценности дамам, с похотью в глазах рассматривающих меня сверху вниз алчными взорами портовых шлюх, безотчетно сделал шаг в сторону пажа, проносящего мимо кубки с вином.
- Едва ли больше двадцати, - послышалось в след.
Скрыв кривую улыбку за кубком, перекочевавшим с подноса пажа в мою руку, я уже примерно предположил, о чем в дальнейшем пойдет речь.
Нет, милые дамы, я вам не по зубам. И на мою юношескую наивность рассчитывать – дело неблагодарное. Себе дороже.
Обманетесь.
Сколько мне лет?
Трудно сказать. Но могу заявить с полной уверенностью: я – самый старший из всех присутствующих в этом зале. Ну, почти, (не стоит себе льстить в таком деле. Поскромнее нужно быть. Поскромнее). Не считая парочки матрон и их «сыплющими песком» супругов.
Незаметно проведя свободной рукой по иссине-черным волосам, собранным в идеально гладкий хвост, удерживаемый кожаным ремешком, я поправил выбившуюся прядь, а затем щелчком расправил кружевные манжеты рукавов… и тут же почувствовал, как безжалостная хватка сильной руки словно тисками сомкнулась на предплечье, и меня буквально швырнуло в темный простенок между окном и шпалерой, впечатав в каменную стену. Еще раз помянув всю нечистую силу я, дернув рукой, не спеша отгибая палец за пальцем принялся освобождаться от захвата. Давление ослабло. Теперь на моей коже будут уродливые синяки. Чудненько.
Когда-то очень давно (в другой жизни), лишь один человек на всём белом свете мог позволить себе столь вольное обращение ко мне. Изредка, поскольку я никогда не допускал подобной фамильярности к своей драгоценной персоне.
- Милорд, что вы себе позволяете? – донеслось до меня приглушенное шипение сквозь зубы.
Я чуть приподнял голову вверх, с трепетом вслушиваясь в глубокий, полный праведного негодования знакомый голос.
Как давно я его не слышал…
Высокий черноволосый мужчина, закусив белоснежными (в наше время это такая редкость!) зубами чуть полноватую нижнюю губу пристально наблюдал за мной исподлобья. И молчал. Сейчас он так похож на… Не важно. Вот только глаза. Черные, жгучие, мечущие молнии. Того и гляди, дыру прожгут. Руки сжимаются в кулаки, на скулах играют желваки. Еще немного, и он набросится на меня. Сотрет в порошок.
Я принимаю вызов.
- А, это вы, лорд Эдвард Аргайл, граф Корнуольский, - произнес я скучающим голосом, окинув стоявшего напротив меня мужчину презрительным взглядом. Медленно приблизив кубок к губам, я сделал глоток, смакуя вино, наслаждаясь его вкусом и ароматом. При этом внутри все цепенеет, но ни единый мускул не дрогнул на моем холеном лице.
Склонив голову набок, чуть усмехаюсь.
До чего он хорош!
Чуть больше тридцати. Умен, высок, красив, богат, красноречив, прекрасный дипломат, великолепный наездник, любимец дам… Вхож практически во все дома высшего общества (как и я), но… мне не соперник. И никогда не сможет пересечь эту невидимую черту. Я – вне конкуренции.
Мне всё о нем известно.
Все его тайны и страхи. Все его желания. Каждый его прожитый день. Каждый час. Каждая минута… Он знает об этом. От чего он приходит в неистовство, становясь еще прекрасней, соблазнительней, желанней. Откуда-то изнутри, из глубины сердца появляется желание протянуть руку… Коснуться... Почувствовать…
Лорд Аргайл улавливает мое настроение и это заметно выводит его из себя.
Мы долго сверлили друг друга тяжелыми взглядами. Пауза затянулась. Скрыв раздражение, я, оттолкнувшись от холодной стены, пожал плечами и, демонстративно повернувшись к нему спиной, сделал несколько шагов в сторону.
Это окончательно вывело из себя мистера Придворного Красавца номер два, состоящего на службе у короля.
Я мысленно потер руки. Ничего, мальчик, когда-нибудь и ты станешь первым. Хотя мы, маги, живём очень долго, пусть и не всегда счастливо.
В ту же секунду я почувствовал тяжесть руки – руки воина, а не придворного хлыща - на своем плече (сердце пропускает один удар). Один рывок, и мы оказались лицом к лицу.
Пальцы, сжимавшие кубок, дрогнули, и янтарная жидкость, обрызгав рукав бархатного камзола, щедро оросила мой любимый плащ.
- Что вы себе позволяете, сэр? – процедил я, стряхивая чужую ладонь со своего плеча.
Эдвард Аргайл, поймав злобный взгляд, поежился, невольно делая несколько шагов назад. Я, оглядевшись по сторонам, тихо продолжил:
- Прикройте меня. Попытаюсь очистить одежду до того, как она пропитается винными запахами.
Он послушно встал передо мной и я, проводя по ткани рукой, тихо прошептал «Scourgify» – очищающее заклинание.
- Всё. Больше не нуждаюсь в вашей помощи, в прочем, как и присутствии рядом с собой, - процедил я сквозь зубы, тайком оглядывая зал – не заметил ли кто. - Собираюсь приятно скоротать вечер, наслаждаясь одиночеством.
Аргайл изменился в лице. Его заметно подрагивающие пальцы принялись невольно теребить брошь, соединявшую отвороты воротника на плаще – детский жест, с головой выдававший его неуверенность, превратившийся в привычку со времен младенчества.
- Я всё понимаю. Вы – фаворит королевы, - взгляд мужчины потускнел и опустился вниз. – Злые языки утверждают, что вы более чем в дружеских отношениях с королем, но…
Я с интересом рассматривал его красивое лицо, на котором отражалась вся гамма чувств. Открытый, наивный, ранимый, можно спокойно брать голыми руками – никакого сопротивления. Как глупо и неосторожно. Вновь ловлю себя на мысли, что мне хочется потрепать его по голове. Запустить руку в эти жесткие на вид и мягкие на ощупь, словно шелк, волосы. Растрепать челку, сквозь пальцы пропустить длинные пряди.
От соблазна спрятав руку за спину, я со всей силы сжал ее в кулак, равнодушно прерывая затянувшуюся паузу.
- Но… - подталкиваю к дальнейшему разговору.
- Леди Мариэт…
- Злобная, лживая сука, - хмыкнул я и заметил, как дернулся уголок его рта. – Ох, только не говорите, что я перешел вам дорогу. Весьма подлая и корыстная тварь, жаждущая высокого титула, денег и власти.
- Обожающая юных мальчиков, - тихо закончил он за меня.
Мои глаза невольно округлились, и громкий хохот, тщательно сдерживаемый последние несколько минут, пронесся над залом. В нашу сторону начали коситься любопытные взгляды.
- Вы обо мне? – сквозь смех произнёс я, вытирая рукой проступившие на глазах слезы. – Вы знаете, сколько лет я топчу ногами эту грешную землю?
- Знаю! – вдруг почему-то громко крикнул он и невольно наклонился вперед, тыча пальцем, унизанным огромным перстнем с фамильной печатью мне прямо в грудь. – А вы в зеркало давно смотрелись?!
- Утром, - отодвинув его руку, я принялся боком передвигаться в сторону двери, увлекая сэра Эдварда за собой. Не хватало стать виновником скандал под крышей дома благородного семейства.
Он непроизвольно сделал несколько шагов следом. Я взглядом указал на дверь. Он понял, и мы чинно удалились в ледяной коридор, где вовсю резвились сквозняки и завывал ветер. Я вновь поежился и усилил согревающие чары. Мне не суждено было насладиться блаженным теплом - безжалостный толчок в плечо заставил болезненно ойкнуть.
- А леди Энн?! – хрипло продолжил он.
- Простолюдинка. Сколько не кичись, но полукровки ни здесь, ни там - (я многозначительно закатил глаза) - , никогда не прыгнут выше своей головы.
- Эндрю Бессен…
- Мелкий интриган.
- Норман Крифф…
Стоп. Кажется, кого-то из нас начинает заносить.
- Я не понял, милорд, - сложив руки на груди, я с удивлением взирал на молодого мужчину. – Вы решили здесь, в коридоре, продемонстрировать мне свои познания о моих любовных победах за последние семь дней?
Лорд Эдвард Аргайл взвыл и, не осознавая своих действий, принялся трясти меня за плечи, словно грушу.
- Да как вы… - срывался его голос, отражаясь от стен, эхом прокатываясь по лабиринтам коридоров. - Да я вас… Я вас вызову…
- На дуэль? – невольно вырвалось у меня. Приподняв левую бровь, я почувствовал, как губы искривляет презрительная ухмылка.
- Мальчишка! – закричал он, побледнев от гнева.
- Забываешься, - прошипел я на парселтанге, сузив глаза.
По телу пробежала волна магии, кончики пальцев привычно закололо, в лица ударил вдруг неоткуда взявшийся ледяной ветер, растрепав наши волосы.
Это слегка отрезвило молодого мужчину.
Отстранившись от вмиг присмиревшего Аргайла, я повернул голову в сторону огромного зеркала, украшавшего одну из стен. Там, из зазеркалья, на меня смотрел темноволосый юноша лет семнадцати-двадцати. Высокий, стройный, мускулистый, невероятно красивый: с глазами - словно ночь; с лицом - словно снег; с губами - словно нежные лепестки роз. Мое отражение – мое проклятие. Но не стоит доверять первому впечатлению: с сердцем - словно камень, с душой – словно пустота…
От отвращения к самому себе, я устало прикрыл глаза, успокаивая внезапно взбрыкнувшую магию.
Аргайл ожесточенно тряхнул меня еще раз. Кожаный шнурок развязался, и густые длинные волосы шелковистой волной заструились по плечам.
Аргайл застыл. Потом, словно во сне, осторожно отодвинул тяжелую прядь, упавшую на мое лицо. Одна его рука обняла за плечи, другая невесомо легла на талию. В черных глазах вспыхнул огонек безумства, и он быстро облизал пересохшие губы. Наши взгляды скрестились.
Еще секунда, и я понял, что вот-вот случится непоправимое…
За мгновение до дыхания я положил ему руки на грудь и осторожно, чтобы не спровоцировать новой вспышки ярости, отстранил от себя.
Аргайл моргнул и, ослабив хватку, провел дрожащими руками по лицу, словно сбрасывая наваждение.
- Колдун, - процедил сквозь зубы, словно плюнул.
- Как и ты, - парировал я.
Он отпрянул, и быстро пошел, практически побежал в сторону Большого зала, где веселилась захмелевшая толпа.
На мгновение перед ним открылась дубовая дверь, и до меня донеслась веселая песнь менестреля о любви, чарах и приворотном зелье.
Я вздохнул. Любовь.
Любовь – она ведь разная.
Любовь к маленькому местечку, где ты родился, любовь к тому, единственному человеку, без которого не смылишь жизни, любовь к детям…
Да, такая тоже бывает.
Мы с Эдвардом Аргайлом не виделись более двух лет.
Вот и поговорили.
Сердцем чувствую, сегодня я впервые за много лет разблокирую каминную сеть…
Вот уже несколько пронзительно долгих минут я стоял в ледяном коридоре, с тоской взирая на дубовую дверь, за которой так поспешно скрылся Аргайл. Мне совершенно не хотелось возвращаться туда, где множество чадящих факелов, удерживаемых кованными зажимами в виде драконьих голов, закрепленных на каменных стенах, освещали зал, наполняя воздух запахом гари, и чьи ошметки от обгоревших фитилей, сорванных сквозняком, с завидным постоянством опускались на головы праздно веселящейся толпы. Горячая смола, коей были пропитаны факельные фитили, капала прямо на пол, разбрызгивая ужасные липкие капли по каменному полу. Она прилипала к подошве, если ненароком на нее наступить, и издавала противный хлюпающий звук, пока не застывала окончательно, намертво приклеиваясь либо к обуви, либо к полу, если ее вовремя счистить о порог.
Посмотрев на свои сапоги, я с огромным неудовольствием заметил парочку капель на великолепно выделанной коже. Снова придется воспользоваться магией. Ведь я должен быть безупречен. Во всем.
Я вновь обернулся к зеркалу: рассыпанные по плечам волосы, безумный взгляд, яркий румянец на бледном лице…
Я редко смотрюсь в зеркало. Мое отражение всегда вызывает во мне тени прошлого. Они окружают меня, окутывая воспоминаниями, словно тугой кокон. Липкий и противный, как сети паука. В такие минуты я чувствую себя бабочкой, попавшей в лапы безжалостного монстра. Вроде бы и крылья есть. Большие сильные крылья, но вырваться не хватает сил, и мне остается только беспомощно трепыхаться и ждать своей горькой участи.
Я хочу спрятаться, скрыться от них. Но от себя не убежишь.
Видимо, подходит мое время.
Подняв запястье к лицу, закусив губу, я всматриваюсь в массивный перстень, инкрустированный большим рубином – такой несвойственный для меня цвет! – внутри него пульсирует огонь в такт моему сердцу. Когда же ты призовешь к себе своего верного слугу, Геката? Когда позволишь служить тебе?
Но она молчит.
Редко кому удается вырваться из-под ее власти. Но меня она раз за разом отпускала в привычный для меня мир. Даже будучи на волосок… Балансируя на самом краю…
Здесь я словно проводник меж двух миров: мне позволено единолично принимать решение - кому пересечь грань Магического Круга, а кто достоин Будущего.
Бывают моменты, когда мне до боли в зубах, до ломоты в суставах хочется наложить на себя заклятие Забвения - Obliviate. Особенно частенько это случается в последнее время, когда тоска и тяжесть прожитых лет тяжким грузом все больше давят на плечи, выматывая душу, опустошая ее до самого донышка, но нечто свыше останавливает меня. Будто сильная рука отводит волшебную палочку, кончик которой я уже приставил к своему виску.
Значит, что-то я еще не успел сделать в этой жизни. Чето-то упустил…
Будь оно всё проклято!
Схватив подсвечник, стоявший на притолоке у зеркала, и сжав его с такой силой, что его острый витой узор в виде листьев винограда безжалостно проколол кожу на ладони и тяжелые горячие капли упали мне под ноги, я впервые за много лет почувствовал, что теряю над собой контроль.
Нужно сдержаться, во что бы то ни стало.
Злость на самого себя настолько переполняла все естество, что ее просто необходимо было выплеснуть наружу. Любым способом. Иначе вспышка стихийной магии будет такой ужасающей силы, что в считанные минуты не оставит от замка камня на камне.
Размахнувшись, я с силой запустил несчастный канделябр в беззащитное стекло.
Он ударился о гладкую поверхность с каким-то восхищенно причмокивающим звуком, словно в поцелуе, впиваясь и разрывая ее острыми краями. Отрикошетив назад, с громким стуком упал на каменные плиты, неся по гулкому коридору надрывные всхлипы серебра и, жалуясь на свою судьбу, подкатился прямо к моим ногам. Я брезгливо оттолкнул его, пнув кончиком сапога, и посмотрел на дело своих рук.
Прямо в самом центре зеркала распускалась прекрасная хризантема из множества трещин, скользящих по отполированной поверхности в разные стороны. Я с садистским наслаждением наблюдал, как мое отражение корчится и агонизирует, покрываясь сеткой морщин. Тихий треск стекла ласкал мой слух. Мерлин, это была самая упоительная музыка, которую мне довелось услышать за последние тридцать лет. Музыка свободы. Еще немного, и вся эта махина обрушится на меня, острыми мечами вонзая в лицо и тело осколки, неся праведное возмездие за свою гибель. Изуродует и освободит. Меня освободит от проклятия, этот мир - от моего присутствия. Отпустит магию из тела, в котором заперта, словно в клетке.
Я с наслаждением ждал этого момента, раскинув широко руки и подняв лицо вверх, замерев в болезненно-восхитительном упоении, когда самый острый осколок пронзит мое сердце. Я не хотел закрывать глаза. Я хотел всё видеть собственными глазами.
До последней минуты.
До последнего вздоха.
Я устал жить…
- Reparo, - тихо раздалось у меня за спиной.
От неожиданности я вздрогнул и медленно опустил руки вниз, наблюдая, как зеркало принимает свой первоначальный вид.
Вот дьявол. Даже в эту минуту я не властен над собой. Властная рука Геккаты сделала свое дело.
Выходит, что мой час еще не настал.
Вздохнув, я привычным жестом запустил руки в волосы и взлохматил их, выдав своё смущение. Этот жест хорошо знаком тем, кто знает меня очень долго.
- П-профессор? – всё тот же голос за спиной стал неподдельно удивленным.
Упс! Кажется, тени прошлого неслышно, буквально на цыпочках достаточно близко подкрались сзади, и уже протягивают ко мне свои мохнатые липкие пальцы. Я чувствую, как от них веет пронзительным холодом, и сердце покрывается корочкой льда.
Как ко мне обратились? Профессор? Давно я не слышал такого обращения. Сколько с тех пор прошло лет? Столько не живут.
Пальцы на руках чуть дрогнули, и я почувствовал на кончиках знакомое покалывание. Нужно выиграть время, чтобы привести свои мысли, чувства и видения, нахлынувшие вдруг со всех сторон, в порядок.
Присев на корточки, принялся шарить рукой по полу, ища кожаный шнурок, то и дело заправляя рукой за ухо длинные пряди, падающие на лицо и мешающие в поиске. Но они не желали подчиняться. Тогда я обыденно собрал их в толстую косу, быстро переплетая пальцами, и небрежным движением руки отбросил ее за спину, почувствовав привычное тяжелое змеиное скольжение вдоль позвоночника. Конечно, я мог бы воспользоваться и магией, но рисковать не стоило. Неизвестно, что за тип стоял за спиной. Осторожно пытаясь прочесть его мысли, ненавязчиво проникнул в его сознание, но они спутаны и взбалмошны. Незнакомец сам удивлен не меньше моего. Одно я могу сказать с уверенностью: он – чистокровный маг. Это невольно вызывает вздох облегчения. Значит, это не попытка очередного бездарного соискателя-полукровки убрать меня со своей дороги.
- Lumos!
Свет вокруг становится ярче. Я краем глаза наблюдал, как из волшебной палочки незнакомца льется яркий луч, и тут же нахожу свою пропажу.
Ну, ну… Он либо дурак, не понимающий, где и с кем находится, либо настолько уверен в своей неуязвимости, что может в открытую пользоваться магией практически на виду у магглов. Любопытно.
- Спасибо, - выпрямившись, я уверенно собрал волосы в хвост и произнес: «Nodare». Шнурок сам быстро юркой змейкой выскользнул из моих рук, обвивая плотным кольцом волосы у основания шеи, где я их придерживал пальцами, и завязался в крепкий узел.
За спиной послышался вздох облегчение и более уверенное:
- Здравствуйте, профессор.
Резко обернувшись, я столкнулся нос к носу с чуть полноватым мужчиной лет пятидесяти. Может, чуть больше. Полы моего плаща при этом взметнулись, словно крылья большой черной птицы (мужчина тихо охнул). Привычным жестом сложив руки на груди, придав своему выражению лица самый, что ни на есть, свирепый вид, хранящийся в моем арсенале, я в упор посмотрел на незнакомца. И тут мужчина радостно заулыбался, чем привел меня буквально в шоковое состояние.
Никогда ни у кого мои действия, приобретенные в таком порядке за недолгое время моего преподавания в школе, не вызывали столько радости и столько откровенного восхищения во взгляде, как у него. Причем, прошу заметить, не похотливого, как практически во всех случаях, с которыми мне приходилось сталкиваться в своей жизни, а полного уважения и даже, я бы сказал, преклонения.
Ни намёка на желание.
Только ожидание, в глубине которого плещется затаенный детский страх.
- А Вы совсем не изменились, профессор, сэр. - Он склонился предо мной в низком поклоне, прижав правую руку к груди.
Бегло окинув мужчину взглядом, машинально отмечаю: дорогая одежда, сапоги из очень хорошо выделанной кожи и сшиты весьма умелым мастером, украшений – минимум. На тонкой руке, прижатой к груди, усыпанной маленькими круглыми шрамами, словно на кожу попадали капельки сильных зелий, на среднем пальце блеснул перстень с печатью. Похоже, фамильный. Видимо, мужчина - представитель одного древнейших чистокровных семейств.
Любопытно.
- С кем имею честь? – вежливо спросил я, быстро перебирая в памяти всех тех, кто когда-то удостоился чести называть меня так.
- Я – Лонгботтом, профессор, сэр. Найджел Лонгботтом, - произнес он, рассматривая меня во все глаза. – Вы не помните меня? Хотя, чему тут удивляться. Столько лет прошло.
Я мысленно застонал. Ну, конечно! Кто еще из моих бывших учеников мог быть настолько рассеянным и невнимательным, чтобы находясь посреди коридора маггловского замка, так беспечно размахивать волшебной палочкой (благо, мимо нас пока не прошла ни одна живая душа).
Перед глазами возник образ нескладного подростка. Когда-то благодаря этому ходячему недоразумению ни один мой урок с его участием не проходил тихо и мирно, как полагалось. Всё заканчивалось либо взрывом, либо безнадёжно испорченным зельем.
Я невольно посмотрел за его спину, не притаился ли за ним котелок с булькающим варевом, готовый вот-вот разлететься на множество осколков, поскольку всё, что когда-то пытался при мне сварить мой бывший студент, зельем назвать было трудно. Даже с о-о-очень большой натяжкой.
- Здравствуйте, мистер Лонгботтом, - усмехаюсь я. – Конечно, я узнал вас. Вас просто невозможно забыть.
Глаза его засияли.
- Правда?! Я так рад!
- Вижу, - произнес я, невольно делая шаг назад. – Вашу радость трудно не заметить, особенно по тому, как вы совершенно бездумно размахиваете волшебной палочкой прямо у меня перед носом.
Он чертыхнулся (весьма непростительное поведение перед старшими, то есть, передо мной), и быстренько спрятал палочку в своем рукаве. Проследив за моим удивленным взглядом, тихо прошептал, оглянувшись назад:
- Всегда нужно быть начеку. Такие смутные времена наступили… Как говорят магглы: «От ярости норманнов избавь нас, Господи!»
Я слегка удивился.
- Увлекаетесь политикой?
- Нет, что Вы, - смутился он. – Я далек от этого. А вот мои сыновья…
Я снова мысленно застонал, не вслушиваясь в восторженные словесные излияния о драгоценных отпрысках Лонгботтома.
Мерлин, у него есть дети! Бедная школа! Надеюсь, она всё еще процветает, поскольку детки, как правило, имеют тенденцию наследовать от родителей какой-нибудь незаурядный талант. А Лонгботтом просто мастер взрывного дела, непревзойденный чемпион по уничтожению котлов. Если только кто из его потомков не перещеголяет его в этом «нелегком» деле.
- Да-да… - поддакиваю, глядя на собеседника с таким неподдельным вниманием и интересом, что он продолжает заливаться соловьем, не замечая моего скучающего вида. – Они закончили ту же школу, что и вы?
- Конечно! – его красноречие не знало границ. – И, знаете, ведь у них на Зельях тоже не обошлось без парочки казусов.
О, Хогвартс, прими мои самые искренние соболезнования!
- Яблочко от яблоньки, - невольно сорвалось с моих губ, и я, уловив замешательство в его глазах, быстро сменил тему: – А как давно вы живете среди магглов, мистер Лонгботтом?
- Да лет десять, пожалуй.
- Вот как? Чем занимаетесь?
- Я личный врач леди Оливии, - смущенно пробормотал он. – Сегодня сопровождаю миледи на этот прием. Она в последнее время неважно себя чувствует.
Оп-па! Так вот кто колдомедик этой старой перечницы. Теперь понятно, почему я раньше его не видел. Зная мнительность старухи, граничащую с маниакальностью, я на какое-то мгновение даже пожалел незадачливого лекаря. Дело в том, что эта… э-э-э… леди требует к себе повышенного внимания круглые сутки. Как говорится, добро пожаловать в наш клуб, мистер Найджел Лонгботтом.
- Понятно, - хмыкнул я. – Не желаете ли продолжить разговор в более удобном месте? Здесь жутко холодно.
Я зябко передернул плечами. Жуткие сквозняки выстудили последнее тепло, недолго хранимое магией.
- О, да, конечно! – поспешно произнес он, делая шаг в сторону и пропуская меня вперед.
И мы направились в маленькую комнату, расположенную рядом с большим залом, где вовсю продолжалось веселье.
Развалившись в огромном кресле, покрытом сшитыми между собой волчьими шкурами, я с удовольствием вытянул ноги в сторону горящего камина. Если и существует на свете рай, то для меня в данную минуту он находился именно в этой комнате.
- Accio виски, - щелкнув пальцами, для пущего эффекта вызвав сноп разноцветных искр, сорвавшихся с самых кончиков, ловлю восхищенный взгляд собеседника, расположившегося напротив меня. Секунда, и вожделенный кубок оказывается в моих руках.
- Всегда поражался Вашим магическим способностям, профессор, - Лонгботтом подпер рукой подбородок, облокотившись на подлокотник кресла. – Как Вам это удается?
- Нравится? – полушутя спросил я.
- Да! – выдохнул он.
Я повторил свой трюк, и в руках Лонгботтома оказался такой же кубок. Он удивленно посмотрел на него и осторожно принюхался к содержимому.
- Огневиски?!
- Угу, - промычал я, делая первый глоток.
Ие-е-е-е-е-с-с!!!
Блаженное тепло медленно разливалось по всему телу, начиная свой путь где-то в районе солнечного сплетения и разбегаясь лучиками в разные стороны. Я прикрыл глаза, наслаждаясь ощущениями тишины и покоя, наполнившими меня.
- Хорошо! – донеслось до меня, и я приоткрыл глаза. – Я вообще-то не пью. Леди Оливия не выносит запаха спиртного, – почему то вдруг произнес он.
- Да? – хихикнул я. – Зато сама не прочь приложиться к бокалу-другому. И не всегда с вином.
Лонгботтом кинул затравленный взгляд в мою сторону.
- А откуда Вы знаете? Это большая тайна!
Я, барабаня пальцами по деревянному подлокотнику, снисходительно улыбнулся. Потом, закинув ногу на ногу, подался чуть вперед и с видом заговорщика прошептал прямо в лицо опешившему мужчине, дотронувшись пальцем до его кончика носа, словно передо мной сидел малыш-первокурсник:
- Мальчик мой, в этом мире нет ничего такого, что могло бы укрыться от меня!
Он потупил взор.
- Я знаю.
Ха! Помнит! Пока я преподавал в школе, не было ни единой проделки, которая могла бы ускользнуть от моего орлиного взора. Виновник находился быстро и безжалостно отправлялся на отработку взыскания. Благодаря этому мои подземелья, а особенно лаборатория и «обожаемые» студентами котлы, блистали изумительной чистотой!
Я сделал еще глоток.
- Оливия однажды упоминала, что у нее новый лекарь. Выходит, мои уроки не прошли для вас даром, мистер Лонгботтом?
Он поставил кубок на подлокотник, и я краем глаза заметил, что у него он на половину пуст.
Вот так и не пью!
Глаза блестят, на щеках румянец. Над верхней губой мелкие бисеринки пота. Лонгботтом почувствовал мой взгляд и быстро отер лицо руками.
- Нет, спасибо Вам. Я ведь каждое Ваше слово, каждый жест старался запомнить, когда Вы объясняли, как сварить очередное зелье. Я пытался подражать Вам во всём, поскольку всегда хотел стать только лекарем. Наблюдал, как Вы держите ложку, помешивая варево, как склоняетесь над котлом, рассматривая зелье, какое у Вас при этом выражение лица…
- И поэтому пропускали мимо ушей половину того, о чем я говорил, - закончил я.
- Не без этого, - согласился он. – Но мне так хотелось во всём походить на Вас.
Он замолчал и вновь пригубил кубок.
Вот так номер! Никогда не подозревал, что я, самый злобный учитель школы, мог для кого-нибудь стать предметом подражания. Становилось всё интереснее.
Я искоса наблюдал за ним.
Лонгботтом молчал. Потом, словно собравшись духом, выпалил:
- А Вы всё так же молоды и безумно красивы. Увидев Вас, в первую минуту я подумал, что ошибся. Не может человек по прошествии стольких лет совершенно не меняться. Я сначала грешным делом подумал, может у вас есть сын. - Я хмыкнул. - Но в вас есть нечто такое, чего нет у других.
- Чего же? – любопытство взяло верх.
- Во-первых: ваш жест - когда вы волнуетесь или чем-то недовольны, то запускаете обе руки в волосы и взлохмачиваете, приводя их в жуткий беспорядок.
- Ну-у-у…- протянул я, - Так многие делают.
- Нет, именно так присуще только Вам. Во-вторых: развернуться так, чтобы мантия или плащ взметнулись, словно крылья, – такого я больше никогда ни у кого не видел. В-третьих: сложенные руки на груди и особенный взгляд. О! Этот взгляд я никогда не забуду! Даже после окончания школы я, будучи уже взрослым человеком, частенько просыпался в холодном поту от того, что, увидев его во сне - (я невольно приподнял брови), - был уверен, что опять сделал что-то не так. А в довершении, услышав Ваш голос, полный сарказма, окончательно убедился в своей правоте. Как Вам это удалось? Рецепт вечной молодости алхимики ищут с древних пор. Нашли формулу Филосовского камня?
Я откинулся на широкую спинку кресла.
- Отчасти, благодаря вам, мистер Лонгботтом.
Он удивленно приоткрыл рот.
- А… - начал было он, но тут же захлопнул его и одним махом допил остатки огневиски.
Я незаметно щелкнул пальцами, и его бокал вновь наполнился обжигающей янтарной жидкостью. Пусть расслабится. А то от его хозяйки можно и в самом деле умом тронуться. Потом дам ему антипохмельного зелья, чтобы не страдал, бедолага.
Лонгботтом машинально пригубил кубок, совершенно не высказав удивления, что тот вновь полон. Он отрешенно смотрел, как в камине пляшут языки пламени, и был задумчиво-печален, целиком погрузившись в свои мысли. Меня это вполне устраивало.
Я поднялся с кресла и прошелся по комнате, разминая затекшие ноги. Не спеша подошел к узенькому окну и, положив руки на поясницу, слегка прогнулся назад. В позвоночнике тихо хрустнуло, и это заставило чуть слышно ойкнуть. Доигрался. Чертовы английские сквозняки прошили меня насквозь. Пора линять домой. В тепло, покой и одиночество.
За окном тихо падал снег, заявляя свои права на всё, что лежало на его пути. Дороги замело. На улице не видно ни зги. Жаль будет загонять коня в такую погоду. Пожалуй, в этот раз воспользуюсь аппарацией. А раз так, то отправлюсь-ка я отсюда прямиком к себе в мэнор.
Я прикоснулся пальцем до тонкой пластины горного хрусталя, вставленного в стенной проем. Намерзший иней таял под моей разгоряченной кожей, стекая вниз, и тут же застывал прозрачной слезой.
- Почему вы покинули Хогвартс?
Я замер. Вопрос явно застал меня врасплох. Дыхание перехватило, к горлу подкатил комок, голова закружилась, в глазах потемнело… Нужно выпить. Причем срочно.
- Accio огневиски.
Кубок послушно оказался в руке. Пальцы стиснули ножку с такой силой, что казалось, серебро вот-вот рассыплется, оставив на руках искрящуюся пыль.
Сделав большой глоток, я повернулся в сторону своего собеседника, ожидая столкнуться с взглядом, полным неприкрытого любопытства. Но Лонгботтом, наклонившись вперед и положив локти на колени, смотрел на огонь, неосознанно вертя в руках пустой бокал. Щелчком вновь наполняю его.
Он равнодушно посмотрел на содержимое и, подавшись вперед, поставил кубок на пол у своих ног.
- Когда Вы исчезли, он словно с цепи сорвался. Мог запросто встать и уйти из класса прямо посреди урока, не сказав ни слова. Мог молчать целыми днями, оглядывая всех пустым взглядом и никого не замечая вокруг.
Мне не ненужно было объяснять, кто такой – он. Прислонившись к стене, я медленно сполз вниз и, обхватив руками колени, уткнулся в них носом, весь обратившись в слух. Послышался звук серебра о камень, и я сделал вывод, что Лонгботтом вновь припадал губами к кубку. Огневиски развязал язык моего бывшего студента, и он продолжал:
- Все занятия взяли на себя профессор Хаффлапафф и профессор Рейвенкло. Им даже пришлось пригласить для преподавания нескольких волшебников, искусно владевших магией. Но, ни один из них не мог сравниться с вами обоими: ни в знании, ни в опыте, ни в магической силе. И ни один из них не владел беспалочковой магией, как Вы. В школе всё пошло на самотек. По Хогвартсу поползли слухи, что его скоро закроют, так как он потерял к нему всякий интерес. Он мог часами сидеть в Вашей лаборатории, разговаривая сам с собой, перебирая склянки, стоящие на полках и переставляя котлы с места на место. Там он спорил с невидимым собеседником, иногда тихо и спокойно, иногда смеясь, а бывало, что срываясь до крика, доказывая свою правоту. В тот момент не дай вам Мерлин было попасться ему на глаза. Он превращался в ураган, сметающий всё на своем пути. Кажется, разум постепенно покидал его. Это было жуткое зрелище. Затем он приходил в себя и одним взмахом палочки восстанавливал все, что когда то разрушил. Извинялся и… исчезал.
Я с силой стиснул зубами ладонь, чтобы не завыть. Надо быть сильным. Сильным. Не поддаваться искушению, жалеть о прошлом. Оно умерло. Умерло тогда, много лет назад.
У меня не существует прошлого.
Его нет.
Нет.
Нет…
Я закрыл руками уши, а Лонгботтом, не замечая моего состояния, продолжал говорить заплетающимся языком:
- Он возвращался весь потрепанный, грязный, в рваной одежде и с тоской во взгляде. Мне кажется, что он искал Вас по всему свету. Но еще больше он искал смерти. После очередного такого «путешествия» он подолгу просиживал в «Трех Мётлах», и, не зная меры, галлонами заливал в себя огневиски. Самое интересное, на утро он никогда не страдал похмельем. И было у него что-то такое, - при этом Лонгботтом прищелкнул пальцами и хитровато прикрыл один глаз, - что помогало ему удерживаться на плаву. Нечто очень дорогое. Я бы сказал – бесценное. Чем он дорожил больше жизни.
Я невольно подался вперед.
- И никто не смог его остановить? Утешить, так сказать?
Лонгботтом отрицательно покачал головой.
- Нет. Достучаться было практически не реально, словно бьешься о каменную стену, сдирая кулаки в кровь, а в ответ – равнодушие. Никакие доводы на него не действовали. На все он отвечал только одно: «это я виноват, это моя вина. Если б не я…» Мы так и не поняли, что произошло на самом деле.
Лонгботтом замолчал. Взял в руки кубок и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза.
- А потом? – слова вылетели из моего рта прежде, чем я успел поймать их за хвост.
Лонгботтом вдруг посмотрел на меня абсолютно трезвым взглядом и, пожав плечами, произнес откровенно скучающим голосом:
- Потом он пришел в себя. Профессор Хаффлапафф отпаивала его настойками из трав. Через некоторое время казалось, что всё возвратилось на круги своя. Начались занятия. Жизнь в школе вошла в свое русло. Всё как всегда, но… Что-то сломалось в нем. Исчез блеск в глазах и мальчишеская веселость, которая нам всем так нравилась. Он стал обычным скучным взрослым магом и больше никогда не играл с нами в квиддич, - он вздохнул. – И всё же, что между вами произошло?
Я поднялся под пристальным взглядом Лонгботтома. Слегка покачиваясь, приблизился к камину и выплеснул остатки огневиски из кубка в его жерло, наблюдая, как огонь с жадностью принимает мой щедрый дар, слизывая янтарные капли с поленьев.
- Это уже не важно, - выдохнул я, протягивая озябшие руки к огню. – С тех пор прошла целая вечность. Я не хочу об этом говорить.
От внимательного взгляда Лонгботтома, казалось, не ускользает ни одна мелочь.
- Как скажете, профессор, сэр, - произнес он, вставая с кресла и кланяясь.
Я посмотрел в его глаза. Там отражалась бесноватая пляска пьяного огня, наполняя их блеском и азартом.
Наверное, сейчас со стороны мы представляли собой довольно странное зрелище: мужчина с взглядом ребенка и юноша с взглядом старика...
Пусть тут полежит, чтоб не потерялось.
Жанр: romance, drama
Предупреждение: ненормативная лексика.
Статус: в процессе
Саммари: У каждого свой жизненный путь. Салазару Слизерину довелось повстречать немало людей. Одним из них был Годрик Гриффиндор…
Отречение: Ничего моего нет, ни на что не претендую. Герои – тети Ро, а я так, мимо пробегал.
PS: забавы ради...
Пролог.
Пролог.
Тени прошлого
.** 1 **
Какого тролля я здесь делаю?
Нет, не правильно выразился. В мире магглов нужно говорить: «Какого дьявола!» Или черта…
И очень осторожно, всегда следя за своей речью и интонацией. Здесь среди знати так выражаться не подобает. А еще… Никогда не знаешь, кто находится рядом с тобой, и о чем думает. Хотя, положа руку на сердце, меня это никогда особо не особо волновало. Я всегда знаю, кто чем дышит. О чем мечтает. Какие шальные мыслишки вертятся в голове. Для меня каждый, кого удостоил герцог N…ский приглашением, открытая книга. Потрепанный фолиант. Исписанный пергамент. Можно назвать по-разному. Я вижу на листах их судеб подчеркнутые исправления, словно проверочные работы, побывавшие в руках самого строгого учителя. Невыводимые кляксы, будто нарочно поставленные в самых неожиданных местах, дабы никто не смог прочесть сокрытое под ними. У некоторых небрежно вырваны целые листы, а то и главы жизни. Глупые магглы. Мне достаточно одного взгляда, чтобы прочесть самое сокровенное, тщательно скрываемое вами от самих себя.
Кривая улыбка скользит по лицу. Я прикусил губу. Взгляд из-под полуопущенных ресниц томно скользит по приглашенным. Некоторые это чувствуют, начиная невольно поеживаться от его тяжести, удивленно оглядываясь по сторонам, не понимая, откуда по их жилам вдруг пробегает холодок, виски начинают пульсировать, а сердце бешено колотиться о грудную клетку.
За долгие годы я великолепно овладел этим искусством – читать чужие мысли.
Лениво окинув взглядом несуразно огромное помещение, едва подавил зевоту: в Большом зале, полном высокородного сброда и всякой мелочи, приближенной ко двору короля, топился камин – единственное нормальное сооружение из кирпича и камня в замке. Именно он в этот промозглый зимний вечер являлся центром вселенной. По крайней мере, для меня. Он настолько огромен, что занимает практически целую стену в Большом зале. Весело потрескивающие поленья, охваченные пляшущим жарким пламенем, привносят в чопорную атмосферу некоторую долю уюта. Огонь живой, веселый. Иногда из каминного жерла вырывается сноп искр, попадая на каменный пол и поэтому никому не доставляющий особого вреда. Разве когда попадет шальная искорка на чей-либо подол плаща. Прикрыв веки, я чувствую тепло. Пальцы невольно подрагивают. Я словно растворяюсь, отрешаясь от происходящего вокруг. Весь обратившись в слух, внутренним взором всматриваюсь, как ветер, усиливающий тягу, с диким воем бьется в трубе, отчего кажется, что замок наполняется привидениями, слетающимися со всей округи погреться у живительного тепла. Каменные холодные стены увешаны шпалерами – ткаными безворсовыми коврами. Но даже это не спасает от холода.
Тролль бы их побрал - (Да! Именно тролль!) - эти скучные холодные английские замки.
Поправив свой черный бархатный плащ, единственным украшением которого являлась широкая кайма из серебряных нитей в виде змеек с изумрудными глазками, отдаленно напоминающий мантию, я скривил губы в презрительной усмешке. Неслышно пробормотав заклинание согревающих чар, почувствовал, как тело окутало блаженным теплом. Зажмурившись от удовольствия, я, заложив руки за спину, расслабился, невольно подслушав рядом тихий разговор:
- Это и есть он? – раздался тихий голосок с неподдельным интересом.
- Да.
- Молоденький, - тихий вздох, и я почувствовал на себе чужой оценивающий взгляд.
- Совсем юнец, но вхож в самые богатые и влиятельные дома Англии.
- Он просто великолепен. Какие волосы, какая кожа…
- Моя дорогая, многие из присутствующих здесь дам могли бы ему только позавидовать.
- Говорят, перед ним открыты двери королевского дворца.
Закусив нижнюю губу, чтобы не рассмеяться, я прислушался.
- А еще, - тут голос одной из дам снизился до еле уловимого шепота, и мне пришлось напрячь слух, – ходят слухи, что он фаворит самой королевы Эммы… или короля Канута. Я точно не могу утверждать, но…
- Бедный король Этельред, наверное, в гробу перевернулся, когда узнал, за кого его вдова вышла замуж.
На нее тут же зашикали, и шепот придворных сплетниц слал еще тише.
Сложив руки на груди, я мысленно восхитился: как быстро разлетаются сплетни!
Вы правы, сударыни, я – фаворит. Приближенный во всех мыслимых (и весьма дерзких!) отношениях. Причем обоих венценосных супругов. Хотя, касаемо друг друга, они считают это домыслами, не связанными между собой ни коим образом, так как в их представлении, такого вероломства с моей стороны просто не может быть. Наивные.
Тут до меня долетает еще одна фраза:
- Сколько же ему лет?
Я невольно обернулся и поймал на себе заинтересованный взгляд миловидной дамы среднего возраста, бесстыдно раздевающий меня на глазах у подруг. Поклонившись собравшимся в кружок разодетым в парчу, меха и драгоценности дамам, с похотью в глазах рассматривающих меня сверху вниз алчными взорами портовых шлюх, безотчетно сделал шаг в сторону пажа, проносящего мимо кубки с вином.
- Едва ли больше двадцати, - послышалось в след.
Скрыв кривую улыбку за кубком, перекочевавшим с подноса пажа в мою руку, я уже примерно предположил, о чем в дальнейшем пойдет речь.
Нет, милые дамы, я вам не по зубам. И на мою юношескую наивность рассчитывать – дело неблагодарное. Себе дороже.
Обманетесь.
Сколько мне лет?
Трудно сказать. Но могу заявить с полной уверенностью: я – самый старший из всех присутствующих в этом зале. Ну, почти, (не стоит себе льстить в таком деле. Поскромнее нужно быть. Поскромнее). Не считая парочки матрон и их «сыплющими песком» супругов.
Незаметно проведя свободной рукой по иссине-черным волосам, собранным в идеально гладкий хвост, удерживаемый кожаным ремешком, я поправил выбившуюся прядь, а затем щелчком расправил кружевные манжеты рукавов… и тут же почувствовал, как безжалостная хватка сильной руки словно тисками сомкнулась на предплечье, и меня буквально швырнуло в темный простенок между окном и шпалерой, впечатав в каменную стену. Еще раз помянув всю нечистую силу я, дернув рукой, не спеша отгибая палец за пальцем принялся освобождаться от захвата. Давление ослабло. Теперь на моей коже будут уродливые синяки. Чудненько.
Когда-то очень давно (в другой жизни), лишь один человек на всём белом свете мог позволить себе столь вольное обращение ко мне. Изредка, поскольку я никогда не допускал подобной фамильярности к своей драгоценной персоне.
- Милорд, что вы себе позволяете? – донеслось до меня приглушенное шипение сквозь зубы.
Я чуть приподнял голову вверх, с трепетом вслушиваясь в глубокий, полный праведного негодования знакомый голос.
Как давно я его не слышал…
Высокий черноволосый мужчина, закусив белоснежными (в наше время это такая редкость!) зубами чуть полноватую нижнюю губу пристально наблюдал за мной исподлобья. И молчал. Сейчас он так похож на… Не важно. Вот только глаза. Черные, жгучие, мечущие молнии. Того и гляди, дыру прожгут. Руки сжимаются в кулаки, на скулах играют желваки. Еще немного, и он набросится на меня. Сотрет в порошок.
Я принимаю вызов.
- А, это вы, лорд Эдвард Аргайл, граф Корнуольский, - произнес я скучающим голосом, окинув стоявшего напротив меня мужчину презрительным взглядом. Медленно приблизив кубок к губам, я сделал глоток, смакуя вино, наслаждаясь его вкусом и ароматом. При этом внутри все цепенеет, но ни единый мускул не дрогнул на моем холеном лице.
Склонив голову набок, чуть усмехаюсь.
До чего он хорош!
Чуть больше тридцати. Умен, высок, красив, богат, красноречив, прекрасный дипломат, великолепный наездник, любимец дам… Вхож практически во все дома высшего общества (как и я), но… мне не соперник. И никогда не сможет пересечь эту невидимую черту. Я – вне конкуренции.
Мне всё о нем известно.
Все его тайны и страхи. Все его желания. Каждый его прожитый день. Каждый час. Каждая минута… Он знает об этом. От чего он приходит в неистовство, становясь еще прекрасней, соблазнительней, желанней. Откуда-то изнутри, из глубины сердца появляется желание протянуть руку… Коснуться... Почувствовать…
Лорд Аргайл улавливает мое настроение и это заметно выводит его из себя.
Мы долго сверлили друг друга тяжелыми взглядами. Пауза затянулась. Скрыв раздражение, я, оттолкнувшись от холодной стены, пожал плечами и, демонстративно повернувшись к нему спиной, сделал несколько шагов в сторону.
Это окончательно вывело из себя мистера Придворного Красавца номер два, состоящего на службе у короля.
Я мысленно потер руки. Ничего, мальчик, когда-нибудь и ты станешь первым. Хотя мы, маги, живём очень долго, пусть и не всегда счастливо.
В ту же секунду я почувствовал тяжесть руки – руки воина, а не придворного хлыща - на своем плече (сердце пропускает один удар). Один рывок, и мы оказались лицом к лицу.
Пальцы, сжимавшие кубок, дрогнули, и янтарная жидкость, обрызгав рукав бархатного камзола, щедро оросила мой любимый плащ.
- Что вы себе позволяете, сэр? – процедил я, стряхивая чужую ладонь со своего плеча.
Эдвард Аргайл, поймав злобный взгляд, поежился, невольно делая несколько шагов назад. Я, оглядевшись по сторонам, тихо продолжил:
- Прикройте меня. Попытаюсь очистить одежду до того, как она пропитается винными запахами.
Он послушно встал передо мной и я, проводя по ткани рукой, тихо прошептал «Scourgify» – очищающее заклинание.
- Всё. Больше не нуждаюсь в вашей помощи, в прочем, как и присутствии рядом с собой, - процедил я сквозь зубы, тайком оглядывая зал – не заметил ли кто. - Собираюсь приятно скоротать вечер, наслаждаясь одиночеством.
Аргайл изменился в лице. Его заметно подрагивающие пальцы принялись невольно теребить брошь, соединявшую отвороты воротника на плаще – детский жест, с головой выдававший его неуверенность, превратившийся в привычку со времен младенчества.
- Я всё понимаю. Вы – фаворит королевы, - взгляд мужчины потускнел и опустился вниз. – Злые языки утверждают, что вы более чем в дружеских отношениях с королем, но…
Я с интересом рассматривал его красивое лицо, на котором отражалась вся гамма чувств. Открытый, наивный, ранимый, можно спокойно брать голыми руками – никакого сопротивления. Как глупо и неосторожно. Вновь ловлю себя на мысли, что мне хочется потрепать его по голове. Запустить руку в эти жесткие на вид и мягкие на ощупь, словно шелк, волосы. Растрепать челку, сквозь пальцы пропустить длинные пряди.
От соблазна спрятав руку за спину, я со всей силы сжал ее в кулак, равнодушно прерывая затянувшуюся паузу.
- Но… - подталкиваю к дальнейшему разговору.
- Леди Мариэт…
- Злобная, лживая сука, - хмыкнул я и заметил, как дернулся уголок его рта. – Ох, только не говорите, что я перешел вам дорогу. Весьма подлая и корыстная тварь, жаждущая высокого титула, денег и власти.
- Обожающая юных мальчиков, - тихо закончил он за меня.
Мои глаза невольно округлились, и громкий хохот, тщательно сдерживаемый последние несколько минут, пронесся над залом. В нашу сторону начали коситься любопытные взгляды.
- Вы обо мне? – сквозь смех произнёс я, вытирая рукой проступившие на глазах слезы. – Вы знаете, сколько лет я топчу ногами эту грешную землю?
- Знаю! – вдруг почему-то громко крикнул он и невольно наклонился вперед, тыча пальцем, унизанным огромным перстнем с фамильной печатью мне прямо в грудь. – А вы в зеркало давно смотрелись?!
- Утром, - отодвинув его руку, я принялся боком передвигаться в сторону двери, увлекая сэра Эдварда за собой. Не хватало стать виновником скандал под крышей дома благородного семейства.
Он непроизвольно сделал несколько шагов следом. Я взглядом указал на дверь. Он понял, и мы чинно удалились в ледяной коридор, где вовсю резвились сквозняки и завывал ветер. Я вновь поежился и усилил согревающие чары. Мне не суждено было насладиться блаженным теплом - безжалостный толчок в плечо заставил болезненно ойкнуть.
- А леди Энн?! – хрипло продолжил он.
- Простолюдинка. Сколько не кичись, но полукровки ни здесь, ни там - (я многозначительно закатил глаза) - , никогда не прыгнут выше своей головы.
- Эндрю Бессен…
- Мелкий интриган.
- Норман Крифф…
Стоп. Кажется, кого-то из нас начинает заносить.
- Я не понял, милорд, - сложив руки на груди, я с удивлением взирал на молодого мужчину. – Вы решили здесь, в коридоре, продемонстрировать мне свои познания о моих любовных победах за последние семь дней?
Лорд Эдвард Аргайл взвыл и, не осознавая своих действий, принялся трясти меня за плечи, словно грушу.
- Да как вы… - срывался его голос, отражаясь от стен, эхом прокатываясь по лабиринтам коридоров. - Да я вас… Я вас вызову…
- На дуэль? – невольно вырвалось у меня. Приподняв левую бровь, я почувствовал, как губы искривляет презрительная ухмылка.
- Мальчишка! – закричал он, побледнев от гнева.
- Забываешься, - прошипел я на парселтанге, сузив глаза.
По телу пробежала волна магии, кончики пальцев привычно закололо, в лица ударил вдруг неоткуда взявшийся ледяной ветер, растрепав наши волосы.
Это слегка отрезвило молодого мужчину.
Отстранившись от вмиг присмиревшего Аргайла, я повернул голову в сторону огромного зеркала, украшавшего одну из стен. Там, из зазеркалья, на меня смотрел темноволосый юноша лет семнадцати-двадцати. Высокий, стройный, мускулистый, невероятно красивый: с глазами - словно ночь; с лицом - словно снег; с губами - словно нежные лепестки роз. Мое отражение – мое проклятие. Но не стоит доверять первому впечатлению: с сердцем - словно камень, с душой – словно пустота…
От отвращения к самому себе, я устало прикрыл глаза, успокаивая внезапно взбрыкнувшую магию.
Аргайл ожесточенно тряхнул меня еще раз. Кожаный шнурок развязался, и густые длинные волосы шелковистой волной заструились по плечам.
Аргайл застыл. Потом, словно во сне, осторожно отодвинул тяжелую прядь, упавшую на мое лицо. Одна его рука обняла за плечи, другая невесомо легла на талию. В черных глазах вспыхнул огонек безумства, и он быстро облизал пересохшие губы. Наши взгляды скрестились.
Еще секунда, и я понял, что вот-вот случится непоправимое…
За мгновение до дыхания я положил ему руки на грудь и осторожно, чтобы не спровоцировать новой вспышки ярости, отстранил от себя.
Аргайл моргнул и, ослабив хватку, провел дрожащими руками по лицу, словно сбрасывая наваждение.
- Колдун, - процедил сквозь зубы, словно плюнул.
- Как и ты, - парировал я.
Он отпрянул, и быстро пошел, практически побежал в сторону Большого зала, где веселилась захмелевшая толпа.
На мгновение перед ним открылась дубовая дверь, и до меня донеслась веселая песнь менестреля о любви, чарах и приворотном зелье.
Я вздохнул. Любовь.
Любовь – она ведь разная.
Любовь к маленькому местечку, где ты родился, любовь к тому, единственному человеку, без которого не смылишь жизни, любовь к детям…
Да, такая тоже бывает.
Мы с Эдвардом Аргайлом не виделись более двух лет.
Вот и поговорили.
Сердцем чувствую, сегодня я впервые за много лет разблокирую каминную сеть…
** 2 **
Вот уже несколько пронзительно долгих минут я стоял в ледяном коридоре, с тоской взирая на дубовую дверь, за которой так поспешно скрылся Аргайл. Мне совершенно не хотелось возвращаться туда, где множество чадящих факелов, удерживаемых кованными зажимами в виде драконьих голов, закрепленных на каменных стенах, освещали зал, наполняя воздух запахом гари, и чьи ошметки от обгоревших фитилей, сорванных сквозняком, с завидным постоянством опускались на головы праздно веселящейся толпы. Горячая смола, коей были пропитаны факельные фитили, капала прямо на пол, разбрызгивая ужасные липкие капли по каменному полу. Она прилипала к подошве, если ненароком на нее наступить, и издавала противный хлюпающий звук, пока не застывала окончательно, намертво приклеиваясь либо к обуви, либо к полу, если ее вовремя счистить о порог.
Посмотрев на свои сапоги, я с огромным неудовольствием заметил парочку капель на великолепно выделанной коже. Снова придется воспользоваться магией. Ведь я должен быть безупречен. Во всем.
Я вновь обернулся к зеркалу: рассыпанные по плечам волосы, безумный взгляд, яркий румянец на бледном лице…
Я редко смотрюсь в зеркало. Мое отражение всегда вызывает во мне тени прошлого. Они окружают меня, окутывая воспоминаниями, словно тугой кокон. Липкий и противный, как сети паука. В такие минуты я чувствую себя бабочкой, попавшей в лапы безжалостного монстра. Вроде бы и крылья есть. Большие сильные крылья, но вырваться не хватает сил, и мне остается только беспомощно трепыхаться и ждать своей горькой участи.
Я хочу спрятаться, скрыться от них. Но от себя не убежишь.
Видимо, подходит мое время.
Подняв запястье к лицу, закусив губу, я всматриваюсь в массивный перстень, инкрустированный большим рубином – такой несвойственный для меня цвет! – внутри него пульсирует огонь в такт моему сердцу. Когда же ты призовешь к себе своего верного слугу, Геката? Когда позволишь служить тебе?
Но она молчит.
Редко кому удается вырваться из-под ее власти. Но меня она раз за разом отпускала в привычный для меня мир. Даже будучи на волосок… Балансируя на самом краю…
Здесь я словно проводник меж двух миров: мне позволено единолично принимать решение - кому пересечь грань Магического Круга, а кто достоин Будущего.
Бывают моменты, когда мне до боли в зубах, до ломоты в суставах хочется наложить на себя заклятие Забвения - Obliviate. Особенно частенько это случается в последнее время, когда тоска и тяжесть прожитых лет тяжким грузом все больше давят на плечи, выматывая душу, опустошая ее до самого донышка, но нечто свыше останавливает меня. Будто сильная рука отводит волшебную палочку, кончик которой я уже приставил к своему виску.
Значит, что-то я еще не успел сделать в этой жизни. Чето-то упустил…
Будь оно всё проклято!
Схватив подсвечник, стоявший на притолоке у зеркала, и сжав его с такой силой, что его острый витой узор в виде листьев винограда безжалостно проколол кожу на ладони и тяжелые горячие капли упали мне под ноги, я впервые за много лет почувствовал, что теряю над собой контроль.
Нужно сдержаться, во что бы то ни стало.
Злость на самого себя настолько переполняла все естество, что ее просто необходимо было выплеснуть наружу. Любым способом. Иначе вспышка стихийной магии будет такой ужасающей силы, что в считанные минуты не оставит от замка камня на камне.
Размахнувшись, я с силой запустил несчастный канделябр в беззащитное стекло.
Он ударился о гладкую поверхность с каким-то восхищенно причмокивающим звуком, словно в поцелуе, впиваясь и разрывая ее острыми краями. Отрикошетив назад, с громким стуком упал на каменные плиты, неся по гулкому коридору надрывные всхлипы серебра и, жалуясь на свою судьбу, подкатился прямо к моим ногам. Я брезгливо оттолкнул его, пнув кончиком сапога, и посмотрел на дело своих рук.
Прямо в самом центре зеркала распускалась прекрасная хризантема из множества трещин, скользящих по отполированной поверхности в разные стороны. Я с садистским наслаждением наблюдал, как мое отражение корчится и агонизирует, покрываясь сеткой морщин. Тихий треск стекла ласкал мой слух. Мерлин, это была самая упоительная музыка, которую мне довелось услышать за последние тридцать лет. Музыка свободы. Еще немного, и вся эта махина обрушится на меня, острыми мечами вонзая в лицо и тело осколки, неся праведное возмездие за свою гибель. Изуродует и освободит. Меня освободит от проклятия, этот мир - от моего присутствия. Отпустит магию из тела, в котором заперта, словно в клетке.
Я с наслаждением ждал этого момента, раскинув широко руки и подняв лицо вверх, замерев в болезненно-восхитительном упоении, когда самый острый осколок пронзит мое сердце. Я не хотел закрывать глаза. Я хотел всё видеть собственными глазами.
До последней минуты.
До последнего вздоха.
Я устал жить…
- Reparo, - тихо раздалось у меня за спиной.
От неожиданности я вздрогнул и медленно опустил руки вниз, наблюдая, как зеркало принимает свой первоначальный вид.
Вот дьявол. Даже в эту минуту я не властен над собой. Властная рука Геккаты сделала свое дело.
Выходит, что мой час еще не настал.
Вздохнув, я привычным жестом запустил руки в волосы и взлохматил их, выдав своё смущение. Этот жест хорошо знаком тем, кто знает меня очень долго.
- П-профессор? – всё тот же голос за спиной стал неподдельно удивленным.
Упс! Кажется, тени прошлого неслышно, буквально на цыпочках достаточно близко подкрались сзади, и уже протягивают ко мне свои мохнатые липкие пальцы. Я чувствую, как от них веет пронзительным холодом, и сердце покрывается корочкой льда.
Как ко мне обратились? Профессор? Давно я не слышал такого обращения. Сколько с тех пор прошло лет? Столько не живут.
Пальцы на руках чуть дрогнули, и я почувствовал на кончиках знакомое покалывание. Нужно выиграть время, чтобы привести свои мысли, чувства и видения, нахлынувшие вдруг со всех сторон, в порядок.
Присев на корточки, принялся шарить рукой по полу, ища кожаный шнурок, то и дело заправляя рукой за ухо длинные пряди, падающие на лицо и мешающие в поиске. Но они не желали подчиняться. Тогда я обыденно собрал их в толстую косу, быстро переплетая пальцами, и небрежным движением руки отбросил ее за спину, почувствовав привычное тяжелое змеиное скольжение вдоль позвоночника. Конечно, я мог бы воспользоваться и магией, но рисковать не стоило. Неизвестно, что за тип стоял за спиной. Осторожно пытаясь прочесть его мысли, ненавязчиво проникнул в его сознание, но они спутаны и взбалмошны. Незнакомец сам удивлен не меньше моего. Одно я могу сказать с уверенностью: он – чистокровный маг. Это невольно вызывает вздох облегчения. Значит, это не попытка очередного бездарного соискателя-полукровки убрать меня со своей дороги.
- Lumos!
Свет вокруг становится ярче. Я краем глаза наблюдал, как из волшебной палочки незнакомца льется яркий луч, и тут же нахожу свою пропажу.
Ну, ну… Он либо дурак, не понимающий, где и с кем находится, либо настолько уверен в своей неуязвимости, что может в открытую пользоваться магией практически на виду у магглов. Любопытно.
- Спасибо, - выпрямившись, я уверенно собрал волосы в хвост и произнес: «Nodare». Шнурок сам быстро юркой змейкой выскользнул из моих рук, обвивая плотным кольцом волосы у основания шеи, где я их придерживал пальцами, и завязался в крепкий узел.
За спиной послышался вздох облегчение и более уверенное:
- Здравствуйте, профессор.
Резко обернувшись, я столкнулся нос к носу с чуть полноватым мужчиной лет пятидесяти. Может, чуть больше. Полы моего плаща при этом взметнулись, словно крылья большой черной птицы (мужчина тихо охнул). Привычным жестом сложив руки на груди, придав своему выражению лица самый, что ни на есть, свирепый вид, хранящийся в моем арсенале, я в упор посмотрел на незнакомца. И тут мужчина радостно заулыбался, чем привел меня буквально в шоковое состояние.
Никогда ни у кого мои действия, приобретенные в таком порядке за недолгое время моего преподавания в школе, не вызывали столько радости и столько откровенного восхищения во взгляде, как у него. Причем, прошу заметить, не похотливого, как практически во всех случаях, с которыми мне приходилось сталкиваться в своей жизни, а полного уважения и даже, я бы сказал, преклонения.
Ни намёка на желание.
Только ожидание, в глубине которого плещется затаенный детский страх.
- А Вы совсем не изменились, профессор, сэр. - Он склонился предо мной в низком поклоне, прижав правую руку к груди.
Бегло окинув мужчину взглядом, машинально отмечаю: дорогая одежда, сапоги из очень хорошо выделанной кожи и сшиты весьма умелым мастером, украшений – минимум. На тонкой руке, прижатой к груди, усыпанной маленькими круглыми шрамами, словно на кожу попадали капельки сильных зелий, на среднем пальце блеснул перстень с печатью. Похоже, фамильный. Видимо, мужчина - представитель одного древнейших чистокровных семейств.
Любопытно.
- С кем имею честь? – вежливо спросил я, быстро перебирая в памяти всех тех, кто когда-то удостоился чести называть меня так.
- Я – Лонгботтом, профессор, сэр. Найджел Лонгботтом, - произнес он, рассматривая меня во все глаза. – Вы не помните меня? Хотя, чему тут удивляться. Столько лет прошло.
Я мысленно застонал. Ну, конечно! Кто еще из моих бывших учеников мог быть настолько рассеянным и невнимательным, чтобы находясь посреди коридора маггловского замка, так беспечно размахивать волшебной палочкой (благо, мимо нас пока не прошла ни одна живая душа).
Перед глазами возник образ нескладного подростка. Когда-то благодаря этому ходячему недоразумению ни один мой урок с его участием не проходил тихо и мирно, как полагалось. Всё заканчивалось либо взрывом, либо безнадёжно испорченным зельем.
Я невольно посмотрел за его спину, не притаился ли за ним котелок с булькающим варевом, готовый вот-вот разлететься на множество осколков, поскольку всё, что когда-то пытался при мне сварить мой бывший студент, зельем назвать было трудно. Даже с о-о-очень большой натяжкой.
- Здравствуйте, мистер Лонгботтом, - усмехаюсь я. – Конечно, я узнал вас. Вас просто невозможно забыть.
Глаза его засияли.
- Правда?! Я так рад!
- Вижу, - произнес я, невольно делая шаг назад. – Вашу радость трудно не заметить, особенно по тому, как вы совершенно бездумно размахиваете волшебной палочкой прямо у меня перед носом.
Он чертыхнулся (весьма непростительное поведение перед старшими, то есть, передо мной), и быстренько спрятал палочку в своем рукаве. Проследив за моим удивленным взглядом, тихо прошептал, оглянувшись назад:
- Всегда нужно быть начеку. Такие смутные времена наступили… Как говорят магглы: «От ярости норманнов избавь нас, Господи!»
Я слегка удивился.
- Увлекаетесь политикой?
- Нет, что Вы, - смутился он. – Я далек от этого. А вот мои сыновья…
Я снова мысленно застонал, не вслушиваясь в восторженные словесные излияния о драгоценных отпрысках Лонгботтома.
Мерлин, у него есть дети! Бедная школа! Надеюсь, она всё еще процветает, поскольку детки, как правило, имеют тенденцию наследовать от родителей какой-нибудь незаурядный талант. А Лонгботтом просто мастер взрывного дела, непревзойденный чемпион по уничтожению котлов. Если только кто из его потомков не перещеголяет его в этом «нелегком» деле.
- Да-да… - поддакиваю, глядя на собеседника с таким неподдельным вниманием и интересом, что он продолжает заливаться соловьем, не замечая моего скучающего вида. – Они закончили ту же школу, что и вы?
- Конечно! – его красноречие не знало границ. – И, знаете, ведь у них на Зельях тоже не обошлось без парочки казусов.
О, Хогвартс, прими мои самые искренние соболезнования!
- Яблочко от яблоньки, - невольно сорвалось с моих губ, и я, уловив замешательство в его глазах, быстро сменил тему: – А как давно вы живете среди магглов, мистер Лонгботтом?
- Да лет десять, пожалуй.
- Вот как? Чем занимаетесь?
- Я личный врач леди Оливии, - смущенно пробормотал он. – Сегодня сопровождаю миледи на этот прием. Она в последнее время неважно себя чувствует.
Оп-па! Так вот кто колдомедик этой старой перечницы. Теперь понятно, почему я раньше его не видел. Зная мнительность старухи, граничащую с маниакальностью, я на какое-то мгновение даже пожалел незадачливого лекаря. Дело в том, что эта… э-э-э… леди требует к себе повышенного внимания круглые сутки. Как говорится, добро пожаловать в наш клуб, мистер Найджел Лонгботтом.
- Понятно, - хмыкнул я. – Не желаете ли продолжить разговор в более удобном месте? Здесь жутко холодно.
Я зябко передернул плечами. Жуткие сквозняки выстудили последнее тепло, недолго хранимое магией.
- О, да, конечно! – поспешно произнес он, делая шаг в сторону и пропуская меня вперед.
И мы направились в маленькую комнату, расположенную рядом с большим залом, где вовсю продолжалось веселье.
***
Развалившись в огромном кресле, покрытом сшитыми между собой волчьими шкурами, я с удовольствием вытянул ноги в сторону горящего камина. Если и существует на свете рай, то для меня в данную минуту он находился именно в этой комнате.
- Accio виски, - щелкнув пальцами, для пущего эффекта вызвав сноп разноцветных искр, сорвавшихся с самых кончиков, ловлю восхищенный взгляд собеседника, расположившегося напротив меня. Секунда, и вожделенный кубок оказывается в моих руках.
- Всегда поражался Вашим магическим способностям, профессор, - Лонгботтом подпер рукой подбородок, облокотившись на подлокотник кресла. – Как Вам это удается?
- Нравится? – полушутя спросил я.
- Да! – выдохнул он.
Я повторил свой трюк, и в руках Лонгботтома оказался такой же кубок. Он удивленно посмотрел на него и осторожно принюхался к содержимому.
- Огневиски?!
- Угу, - промычал я, делая первый глоток.
Ие-е-е-е-е-с-с!!!
Блаженное тепло медленно разливалось по всему телу, начиная свой путь где-то в районе солнечного сплетения и разбегаясь лучиками в разные стороны. Я прикрыл глаза, наслаждаясь ощущениями тишины и покоя, наполнившими меня.
- Хорошо! – донеслось до меня, и я приоткрыл глаза. – Я вообще-то не пью. Леди Оливия не выносит запаха спиртного, – почему то вдруг произнес он.
- Да? – хихикнул я. – Зато сама не прочь приложиться к бокалу-другому. И не всегда с вином.
Лонгботтом кинул затравленный взгляд в мою сторону.
- А откуда Вы знаете? Это большая тайна!
Я, барабаня пальцами по деревянному подлокотнику, снисходительно улыбнулся. Потом, закинув ногу на ногу, подался чуть вперед и с видом заговорщика прошептал прямо в лицо опешившему мужчине, дотронувшись пальцем до его кончика носа, словно передо мной сидел малыш-первокурсник:
- Мальчик мой, в этом мире нет ничего такого, что могло бы укрыться от меня!
Он потупил взор.
- Я знаю.
Ха! Помнит! Пока я преподавал в школе, не было ни единой проделки, которая могла бы ускользнуть от моего орлиного взора. Виновник находился быстро и безжалостно отправлялся на отработку взыскания. Благодаря этому мои подземелья, а особенно лаборатория и «обожаемые» студентами котлы, блистали изумительной чистотой!
Я сделал еще глоток.
- Оливия однажды упоминала, что у нее новый лекарь. Выходит, мои уроки не прошли для вас даром, мистер Лонгботтом?
Он поставил кубок на подлокотник, и я краем глаза заметил, что у него он на половину пуст.
Вот так и не пью!
Глаза блестят, на щеках румянец. Над верхней губой мелкие бисеринки пота. Лонгботтом почувствовал мой взгляд и быстро отер лицо руками.
- Нет, спасибо Вам. Я ведь каждое Ваше слово, каждый жест старался запомнить, когда Вы объясняли, как сварить очередное зелье. Я пытался подражать Вам во всём, поскольку всегда хотел стать только лекарем. Наблюдал, как Вы держите ложку, помешивая варево, как склоняетесь над котлом, рассматривая зелье, какое у Вас при этом выражение лица…
- И поэтому пропускали мимо ушей половину того, о чем я говорил, - закончил я.
- Не без этого, - согласился он. – Но мне так хотелось во всём походить на Вас.
Он замолчал и вновь пригубил кубок.
Вот так номер! Никогда не подозревал, что я, самый злобный учитель школы, мог для кого-нибудь стать предметом подражания. Становилось всё интереснее.
Я искоса наблюдал за ним.
Лонгботтом молчал. Потом, словно собравшись духом, выпалил:
- А Вы всё так же молоды и безумно красивы. Увидев Вас, в первую минуту я подумал, что ошибся. Не может человек по прошествии стольких лет совершенно не меняться. Я сначала грешным делом подумал, может у вас есть сын. - Я хмыкнул. - Но в вас есть нечто такое, чего нет у других.
- Чего же? – любопытство взяло верх.
- Во-первых: ваш жест - когда вы волнуетесь или чем-то недовольны, то запускаете обе руки в волосы и взлохмачиваете, приводя их в жуткий беспорядок.
- Ну-у-у…- протянул я, - Так многие делают.
- Нет, именно так присуще только Вам. Во-вторых: развернуться так, чтобы мантия или плащ взметнулись, словно крылья, – такого я больше никогда ни у кого не видел. В-третьих: сложенные руки на груди и особенный взгляд. О! Этот взгляд я никогда не забуду! Даже после окончания школы я, будучи уже взрослым человеком, частенько просыпался в холодном поту от того, что, увидев его во сне - (я невольно приподнял брови), - был уверен, что опять сделал что-то не так. А в довершении, услышав Ваш голос, полный сарказма, окончательно убедился в своей правоте. Как Вам это удалось? Рецепт вечной молодости алхимики ищут с древних пор. Нашли формулу Филосовского камня?
Я откинулся на широкую спинку кресла.
- Отчасти, благодаря вам, мистер Лонгботтом.
Он удивленно приоткрыл рот.
- А… - начал было он, но тут же захлопнул его и одним махом допил остатки огневиски.
Я незаметно щелкнул пальцами, и его бокал вновь наполнился обжигающей янтарной жидкостью. Пусть расслабится. А то от его хозяйки можно и в самом деле умом тронуться. Потом дам ему антипохмельного зелья, чтобы не страдал, бедолага.
Лонгботтом машинально пригубил кубок, совершенно не высказав удивления, что тот вновь полон. Он отрешенно смотрел, как в камине пляшут языки пламени, и был задумчиво-печален, целиком погрузившись в свои мысли. Меня это вполне устраивало.
Я поднялся с кресла и прошелся по комнате, разминая затекшие ноги. Не спеша подошел к узенькому окну и, положив руки на поясницу, слегка прогнулся назад. В позвоночнике тихо хрустнуло, и это заставило чуть слышно ойкнуть. Доигрался. Чертовы английские сквозняки прошили меня насквозь. Пора линять домой. В тепло, покой и одиночество.
За окном тихо падал снег, заявляя свои права на всё, что лежало на его пути. Дороги замело. На улице не видно ни зги. Жаль будет загонять коня в такую погоду. Пожалуй, в этот раз воспользуюсь аппарацией. А раз так, то отправлюсь-ка я отсюда прямиком к себе в мэнор.
Я прикоснулся пальцем до тонкой пластины горного хрусталя, вставленного в стенной проем. Намерзший иней таял под моей разгоряченной кожей, стекая вниз, и тут же застывал прозрачной слезой.
- Почему вы покинули Хогвартс?
Я замер. Вопрос явно застал меня врасплох. Дыхание перехватило, к горлу подкатил комок, голова закружилась, в глазах потемнело… Нужно выпить. Причем срочно.
- Accio огневиски.
Кубок послушно оказался в руке. Пальцы стиснули ножку с такой силой, что казалось, серебро вот-вот рассыплется, оставив на руках искрящуюся пыль.
Сделав большой глоток, я повернулся в сторону своего собеседника, ожидая столкнуться с взглядом, полным неприкрытого любопытства. Но Лонгботтом, наклонившись вперед и положив локти на колени, смотрел на огонь, неосознанно вертя в руках пустой бокал. Щелчком вновь наполняю его.
Он равнодушно посмотрел на содержимое и, подавшись вперед, поставил кубок на пол у своих ног.
- Когда Вы исчезли, он словно с цепи сорвался. Мог запросто встать и уйти из класса прямо посреди урока, не сказав ни слова. Мог молчать целыми днями, оглядывая всех пустым взглядом и никого не замечая вокруг.
Мне не ненужно было объяснять, кто такой – он. Прислонившись к стене, я медленно сполз вниз и, обхватив руками колени, уткнулся в них носом, весь обратившись в слух. Послышался звук серебра о камень, и я сделал вывод, что Лонгботтом вновь припадал губами к кубку. Огневиски развязал язык моего бывшего студента, и он продолжал:
- Все занятия взяли на себя профессор Хаффлапафф и профессор Рейвенкло. Им даже пришлось пригласить для преподавания нескольких волшебников, искусно владевших магией. Но, ни один из них не мог сравниться с вами обоими: ни в знании, ни в опыте, ни в магической силе. И ни один из них не владел беспалочковой магией, как Вы. В школе всё пошло на самотек. По Хогвартсу поползли слухи, что его скоро закроют, так как он потерял к нему всякий интерес. Он мог часами сидеть в Вашей лаборатории, разговаривая сам с собой, перебирая склянки, стоящие на полках и переставляя котлы с места на место. Там он спорил с невидимым собеседником, иногда тихо и спокойно, иногда смеясь, а бывало, что срываясь до крика, доказывая свою правоту. В тот момент не дай вам Мерлин было попасться ему на глаза. Он превращался в ураган, сметающий всё на своем пути. Кажется, разум постепенно покидал его. Это было жуткое зрелище. Затем он приходил в себя и одним взмахом палочки восстанавливал все, что когда то разрушил. Извинялся и… исчезал.
Я с силой стиснул зубами ладонь, чтобы не завыть. Надо быть сильным. Сильным. Не поддаваться искушению, жалеть о прошлом. Оно умерло. Умерло тогда, много лет назад.
У меня не существует прошлого.
Его нет.
Нет.
Нет…
Я закрыл руками уши, а Лонгботтом, не замечая моего состояния, продолжал говорить заплетающимся языком:
- Он возвращался весь потрепанный, грязный, в рваной одежде и с тоской во взгляде. Мне кажется, что он искал Вас по всему свету. Но еще больше он искал смерти. После очередного такого «путешествия» он подолгу просиживал в «Трех Мётлах», и, не зная меры, галлонами заливал в себя огневиски. Самое интересное, на утро он никогда не страдал похмельем. И было у него что-то такое, - при этом Лонгботтом прищелкнул пальцами и хитровато прикрыл один глаз, - что помогало ему удерживаться на плаву. Нечто очень дорогое. Я бы сказал – бесценное. Чем он дорожил больше жизни.
Я невольно подался вперед.
- И никто не смог его остановить? Утешить, так сказать?
Лонгботтом отрицательно покачал головой.
- Нет. Достучаться было практически не реально, словно бьешься о каменную стену, сдирая кулаки в кровь, а в ответ – равнодушие. Никакие доводы на него не действовали. На все он отвечал только одно: «это я виноват, это моя вина. Если б не я…» Мы так и не поняли, что произошло на самом деле.
Лонгботтом замолчал. Взял в руки кубок и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза.
- А потом? – слова вылетели из моего рта прежде, чем я успел поймать их за хвост.
Лонгботтом вдруг посмотрел на меня абсолютно трезвым взглядом и, пожав плечами, произнес откровенно скучающим голосом:
- Потом он пришел в себя. Профессор Хаффлапафф отпаивала его настойками из трав. Через некоторое время казалось, что всё возвратилось на круги своя. Начались занятия. Жизнь в школе вошла в свое русло. Всё как всегда, но… Что-то сломалось в нем. Исчез блеск в глазах и мальчишеская веселость, которая нам всем так нравилась. Он стал обычным скучным взрослым магом и больше никогда не играл с нами в квиддич, - он вздохнул. – И всё же, что между вами произошло?
Я поднялся под пристальным взглядом Лонгботтома. Слегка покачиваясь, приблизился к камину и выплеснул остатки огневиски из кубка в его жерло, наблюдая, как огонь с жадностью принимает мой щедрый дар, слизывая янтарные капли с поленьев.
- Это уже не важно, - выдохнул я, протягивая озябшие руки к огню. – С тех пор прошла целая вечность. Я не хочу об этом говорить.
От внимательного взгляда Лонгботтома, казалось, не ускользает ни одна мелочь.
- Как скажете, профессор, сэр, - произнес он, вставая с кресла и кланяясь.
Я посмотрел в его глаза. Там отражалась бесноватая пляска пьяного огня, наполняя их блеском и азартом.
Наверное, сейчас со стороны мы представляли собой довольно странное зрелище: мужчина с взглядом ребенка и юноша с взглядом старика...
-
-
07.04.2013 в 12:16Я слишком долго отсутствовал в Большом зале, что тут же было замечено неугомонной хозяйкой замка, леди Эсс.
- Мой мальчик, куда вы пропали? – воскликнула она, увидев меня и, подобрав свои тяжелые юбки, украшенные вышивкой из золотых и серебряных нитей, расталкивая гостей, быстрым шагом направилась в мою сторону.
Меня перекосило, словно от зубной боли. Ненавижу фамильярно-покровительный тон по отношению к себе. Особенно постылую фразу: «Мой мальчик!». Бр-р-р…
Собрав всю свою раздражительность в кулак, и запрятав оную куда подальше, чтобы не вырвалась на свободу раньше времени, быстренько натянул на свою кислую физиономию дежурную улыбку. Мгновение, и (как говорит мой Серебряный Принц) … Wuala! Я полон обаяния и очарования.
Склонившись в низком поклоне и целуя протянутую руку, смиренно отвечаю:
- Простите меня, миледи. Дела государственной важности не терпят отлагательств.
Она притворно надула губы.
- Неужели даже в такой день гонцы короля не могут оставить вас в покое?
Я удрученно развел руками.
- Увы, миледи. Вы ведь слышали о тяжелом положении на наших границах?
- Конечно! – она уверенно кивнула головой, хотя я прекрасно осознавал, плевать она хотела на всё, что творится вокруг. Ей вообще никогда не до чего не было дела, если это не касалось ее лично. – Именно поэтому мы с моим мужем, герцогом N…ским, сегодня пригласили погостить в наш замок лорда Нотта, графа Кентского. Он прибудет со своей супругой – леди Лилиан. - Тут ее голос снизился до шепота: – Вообще-то, говорят, что у нее какое-то другое, экзотическое имя, но она предпочитает, чтобы ее называли именно так.
- Разве она не англичанка? – равнодушно спросил я, чтобы хоть как-то поддержать разговор и не огорчать болтливую хозяйку нескрываемой скукой и равнодушием.
- В том-то и дело, что нет! – в глазах собеседницы мелькнул маниакальный блеск придворной интриганки и самой злобной сплетницы, попавшей в свою стихию. – Ходят слухи, что она толи персиянка, толи еще кто. По ее смуглой коже можно предположить, что она явно с южных земель. Но в ее жилах определенно течет королевская кровь. У меня на это глаз наметанный! – Она повела носом, словно гончая, напавшая на след.
Я подставил руку, и леди Эсс тут же повисла на ней, вцепившись за мой локоть обеими руками, словно клещ (я невольно поморщился), увлекая за собой к длинному столу.
- Идемте, мой дорогой мальчик, вам срочно нужно хоть немного подкрепиться. Слуги только что сняли чудного кабанчика с вертела. Эта королевская служба окончательно вас вымотала, - ее глаза хищно сверкнули. Я мысленно усмехнулся: уже в курсе последних сплетен. – Вы выглядите слишком бледным и изнуренным. Довертись моим рукам, и уж я точно приведу вас в порядок! Будьте покойны!
Практически неприкрытый намёк на личные покои только рассмешил. Хоть какое-то развлечение.
Так уж и быть, подыграем.
- Миледи, - я склонился перед ней в низком поклоне. - Я весь в вашей власти.
Она неприлично хихикнула и, едва не захлопав в ладоши, схватила меня за руку и потянула в сторону тарелок наполненных огромными кусками мяса, от которых шел дивный аромат.
Я понял, что ужасно проголодался.
Сыто откинувшись на спинку жесткого стула, я пробормотал Tergeo , очистив руки и одежду от кабаньего жира. Терпеть не могу, когда ладони вытираются о плащ или о штаны, оставляя на ткани уродливые вонючие разводы. Хотя, среди знати мне встречалось немало «любителей» такого рода. Увидев, что леди Эсс отвлеклась на очередного бедолагу, я выскользнул из-за стола и, незаметно прошмыгнув мимо нее, направился в самый темный закуток зала, который сумел обнаружить, размышляя, как бы потактичнее удалиться, не обидев при этом хозяйку и ее гостей.
Облюбовав стоящее недалеко от камина кресло, я, удобно расположившись в нем, принялся выжидать время. Едва мои внутренние часы дадут знать, что пора, никакая сила на свете не сможет меня удержать в этих стенах. Поэтому я преспокойненько наслаждался теплом очага и очередным бокалом хорошего вина, наблюдая за танцующими парами и выбивая ритм ногой в такт веселой музыке, исполняемой музыкантами.
Время текло медленно. Казалось, что мои песочные часы впервые подвели меня, словно внутри них появилась огромная жемчужина, перекрывающая маленькую перемычку между двумя резервуарами, не давая песку отсчитывать естественных ход событий. Двигаться не хотелось, я прикрыл глаза и не заметил, как по залу пробежал легкий шепоток, внеся в праздно веселящихся гостей заметное оживление. Только когда гул голосов стал более навязчивым, я с равнодушием посмотрел в ту сторону, где находился источник возмутителя моего спокойствия.
- Они прибыли, - то тут, то там раздавались нестройные голоса восхищенных дамочек, спешно оглядывающих себя со всех сторон и поправлявших туалеты. Мужчины лишь изредка хмыкали, но глаза их сверкали не менее заинтересованно.
- Кто приехал? – не громко спросил я у проходившей мимо миловидной девушки, не потрудившись даже встать.
Она удивленно посмотрела в мою сторону.
Да, я хам, не встающий в присутствии дам. Если только это не английская королева.
- Лорд Нотт и леди Лилиан, - сквозь зубы процедила она, оскорбленная моим невежливым отношением к своей персоне.
Ничего, переживешь.
- И что все так всполошились? – я пригубил бокал вина.
- Как, вы не знаете? – удивленно пискнула она. – Лорд Нотт одним из первых встал под флаги короля Канута, участвуя в сражениях против Эдмунда Айронсайда! Он герой! Великолепный стратег и бесстрашный воин! Леди Лилиан повезло – отхватить себе такую выгодную партию! А ведь ей явно больше двадцати, - вдруг злобно процедила собеседница, привстав на носочки и вытягивая шею, чтобы лучше разглядеть вошедших. – Как ей это удалось? Он богат. Обласкан королевской милостью. Имеет несколько замков и обширные земли. У его ног были все юные девушки королевства из самых знатных семей, готовые разделить с ним его состояние, а он... Выбрал какую-то...
Я хмыкнул. Конечно же, я знал. Эта бессмысленная распря за власть в стране тянулась более четырех лет, пока английские и датские рыцари, измотанные бесконечными сражениями, не принудили своих королей пойти на соглашение и поделить королевство между собой по договору. Я много раз слышал об Свейне Нотте, но лично с ним знаком не был. Он не очень любил такие увеселительные мероприятия. А в этот раз прибыл, и даже не один. Интересно, что повлияло на его решение? Неужели, его супруга, о которой тоже ходило немало сплетен при дворе?
Мне стало чертовски любопытно, и я решил не торопиться с отъездом.
- Возможно, поэтому он и выбрал более зрелую спутницу, готовую разделить с ним не только богатство, но и все тяготы военной службы, а не какую-то истеричную соплячку, у которой на уме ничего, кроме как балов и желания как можно скорее быть представленной к королевскому двору и других желаний-то не имеется, - сказал я, глядя в распахнувшиеся от возмущения глаза юной девы. Фыркнув, она бросилась вперед, стараясь опередить таких же соискательниц, как сама, чтобы привлечь внимание мужчины. Ни чуть не смущаясь его второй половины.
Когда пик ажиотажа пошел на убыль, я с интересом посмотрел в глубь зала, где стояла супружеская чета, наделавшая столько шума. Что ж, для себя я не нашел ничего особенного. Лорд Нотт выглядел именно так, как я себе и представлял. Высокий мужчина, темные виски которого чуть тронула седина, делавшая его еще привлекательнее в глазах страждущих женщин всех возрастов, находящихся в этом зале, облаченный в бархат и серебро. Рядом в пол-оборота, сверкая сапфирами и бриллиантами, стояла мололожавая женщина. Я не видел ее лица, но прямая спина, высоко поднятый подбородок и рука, незаметно для других пощелкивающая пальцами, вызывали во мне чувство, что откуда-то я ее знаю, хотя, голову даю на отсечение, никогда прежде не видел ее при дворе. Они обменивались любезностями с хозяином поместья. Я в упор смотрел в их сторону, прекрасно зная, что из моего укрытия такое непростительное поведение по отношению к леди едва ли заметно. Вдруг ее плечи напряглись и она, словно спиной почувствовав мой взгляд, медленно обернулась в мою сторону. Я, усмехнувшись, приподнял бровь и… вздрогнул.
Там, в глубине зала, стояла Лейла. Моя Лейла. Таинственная, загадочная и прекрасная, как и ее имя – «подобная ночи».
Я невольно стиснул подлокотники кресла, впиваясь в нее взглядом, рассматривая каждую черточку прекрасного лица. Она таким привычным жестом провела рукой по волосам, что я невольно заулыбался. Потом нервно провела руками по тяжелой парче, унизанной жемчугами. А ведь когда-то эти пальцы ласкали исключительно шелк…
Еще один «призрак» прошлого.
Моя прекрасная пэри.
-
-
07.04.2013 в 12:17Затаив дыхание, я наблюдал за ней, размышляя, как, однако, причудливы нити судьбы, то и дело переплетающиеся между собой. Каждый день на них нанизывается жемчужина времени, не позволяя пропасть ни единому прожитому дню, полному воспоминаний, ни единой минуте. От этого невидимое ожерелье становится всё длиннее и тяжелее, вынуждая к концу жизненного пути склонить голову перед вечностью.
Лейла…, о, нет, леди Лилиан Нотт, графиня Кентская, с надменным видом императрицы и со смертельной скукой во взгляде милостиво склоняет голову в приветствии окруживших ее мужчин. Как бы нехотя подает свою маленькую ручку, унизанную перстнями, для поцелуя. Даже сейчас, спустя столько лет, она притягивает к себе взгляды, полные восхищения, оставляя позади себя более молодых соперниц.
Умница, девочка. Моя школа.
Когда последняя дань вежливости была окончена, я заметил, как она незаметно отерла облобызанное запястье платочком, вытащив его из манжета рукава, при этом брезгливо сморщив маленький носик.
Лорд Нотт, окрыленный неслыханным успехом супруги, бережно подхватил ее под локоток и потянул в сторону стола. Женщина безропотно подчинилась, равнодушно скользя взглядом по приглашенным гостям.
Вдруг она встрепенулась и застыла на месте, чем вызвала легкое недоумение в лице супруга. Глаза ее расширились, рот чуть приоткрылся. И я почти интуитивно уловил, как с ее губ сорвалось едва слышно: «Господин».
Узнала…
Я встал с кресла и на мгновение позволил факелу, вставленному в держатель, прикрепленному в стену, осветить свое лицо.
Лейла охнула и, выдернув свою руку из рук супруга, подхватила свои тяжелые юбки. Позабыв о приличиях, она быстрым шагом направилась в мою сторону, то и дело ловя на себе заинтересованно-похотливые и откровенно завистливые взгляды со стороны. Вся ее надменность, весь показушный лоск, приобретенный и отточенный годами до совершенства, слетел в мгновение ока. Еще несколько шагов, и она буквально бросилась ко мне бегом. Я едва успел произнести заклинание отвлекающих чар, быстро взмахнув волшебной палочкой.
- Господин..., - выдохнула она, падая передо мной на колени.
В последний момент я едва успел подхватить ее на руки. Мерлин мой, всё так же эмоциональна и непосредственна.
- Леди Лилиан, на нас смотрят более сотни глаз, - негромко сказал я, вглядываясь в синие, как сапфиры, лежащие на ее груди, омуты.
- Пусть, - ее миндалевидные глаза подернулись поволокой и наполнились влагой. – Вы стали еще прекрасней, господин, - прошептала она, целуя мою руку.
- Ты льстишь мне, девочка моя, - я провел рукой по ее влажной щеке, стирая прозрачные слезы.
Она робко улыбнулась и, словно котенок, просящий ласки, потерлась щекой о мою руку.
- Моя девочка…- мечтательно повторила она, полуприкрыв глаза. – Меня никто никогда больше так не называл. Только вы.
- Почему? – неподдельно удивился я.
- Я не позволяла.
Лейла схватила меня за руки и принялась осыпать поцелуями ладони.
Совсем как тогда…
Я осторожно освободил руки из ладоней и провел пальцем по ее губам.
- Не надо, Лейла. Ты ведь знаешь, что это означает.
- Да, - в глазах сверкнул огонек упрямства. - Признание беспрекословного подчинения и полноты власти вами надо мной во всех ее проявлениях.
Я грустно улыбнулся.
- Помнишь…
- Я всё помню, - она невольно дотронулась до своей шеи, словно что-то поправляла под высоким воротником.
Такой привычный жест. Я уставился на нее во все глаза.
- О, нет, только не говори мне, что ты всё ещё носишь…
- Да, - просто сказала она, пожимая плечами.
Я со стоном упал обратно в кресло. Эта девчонка сведет меня с ума. И не только она. Ходит тут по залу еще один такой же соискатель. Не хочу сказать, что меня это напрягает. Если быть честным с самим собой, то в какой-то мере даже радует.
Лейла не раздумывая села прямо на каменный пол у моих ног, и вздохнула с таким облегчением, словно проделала длинный, тяжелый путь и теперь добралась до его конечного назначения.
Я тихо выругался и быстро трансфигурировал свой кубок в мягкую подушку.
- Сядь хотя бы на это, непутевая, - проворчал я, протягивая атласную подушку, зная, что предлагать ей сесть в моем присутствии на стул или подлокотник кресла – пустая трата времени. Только если она сама этого пожелает.
Она подчинилась.
Устроившись поудобнее и расправив свои многочисленные юбки, она положила свою голову мне на колени.
Мы молчали, наблюдая за игрой огня. Я размышлял о сегодняшнем вечере, который преподнес мне множество невероятных сюрпризов, а она не решалась прервать затянувшееся молчание.
- Вижу, ты запомнила, чему я тебя учил, - тихо произнес я, поглаживая кончиками пальцев ее шелковистую щеку. – Твоя кожа по-прежнему упругая и нежная.
- Конечно, - ответила Лейла, и я почувствовал, что она улыбается. - Я молилась на вас, словно на божество. Я впитывала каждое ваше слово. Каждый жест, каждый взгляд, каждая даже случайно оброненная вами фраза глубоко запечатлелись здесь, - она прижала свою руку к груди. – В моем сердце.
- Лейла, Лейла, - рассмеялся я. – Сегодня я уже слушал подобные речи.
Она подняла голову и буквально пронзила меня своим взглядом.
- Вы не верите мне, господин?! – воскликнула красавица. – Если бы не вы, то неизвестно, где бы я сейчас находилась. Да и вообще, была бы жива на этом свете!
О, узнаю свою пантеру! Наконец-то из ее взгляда исчез огонек раболепия. Начинает выпускать коготки. Значит, еще не все потеряно. Но она отчасти права.
- Мы с тобой оба прекрасно знаем, что с тобой сейчас было бы, - грустно произнес я. – Да и со мной, наверное, тоже.
Она опустила взгляд и прошептала:
- Да, знаем.
Мы сидели рядышком и наблюдали, как менестрели развлекают гостей, исполняя одну за другой баллады о храбрых рыцарях и прекрасных дамах; о драконах и их победителях; о кровавых сражениях и великих победах. Было в этом что-то умиротворенно-спокойное, почти домашнее. Тепло чужой души медленно растапливало ледяную корку моего некогда горячего сердца. И я впервые подумал о том, как было бы хорошо возвращаться не в холодные стены огромного пустынного мэнора, а в уютный, полный тепла и живого общения дом, где тебя любят и ждут. Как в детстве…
Жаль, что многое в этой жизни уже нельзя вернуть. Никогда.
-
-
07.04.2013 в 12:18- Ты счастлива, принцесса? – почему-то вдруг спросил я.
- Не знаю, - пожала она плечами. – Вроде всё складывается отлично. Я свободна, богата, удачлива. И всё это благодаря вам.
- Пустое, - обронил я, а она продолжала:
- Как будто всё ничего, но меня постоянно угнетало странное чувство, словно не хватало кусочка души. Глотка воздуха. Капли воды.
- А сейчас? – хмыкнул я.
- Сейчас? – она обвила мои колени руками. – Сейчас, едва я увидела вас, мой господин, всё стало на свои места, все кусочки витража сложились воедино. Вы воистину делаете людей счастливыми.
Я не выдержал и громко расхохотался, откидываясь на спинку кресла.
- Девочка моя, я мало кому сделал в этой жизни добра. Добрые дела по пальцам пересчитать можно!
- Неправда! – громко возразила она. – Ваша магия способна исцелять и творить, побеждать и дарить милость. Ведь вы… Вы столько раз… И не только мне, а и…
Я с интересом наблюдал, как раскраснелось ее лицо, а из безупречной прически выбился локон. Зная, что ей очень хочется спросить кое о чем, но она не решается, я не спешил ей помочь. Просто ожидал, когда она, наконец, осмелится.
Не выдержав ее душевных мук, я слегка подтолкнул ее:
- Давай, Лейла, смелее!
Она смутилась.
- О, господин, я и забыла, что вы легллимент.
- Тс-с-с-с. Тихо, - я приложил палец к ее губам. – Магглы не должны знать об этом.
Она поднялась с колен и рассмеялась звонко, весело.
- Да, господин, - тонкий стан склонился в низком поклоне. – Вы ведь знаете, о чем я.
- Ты о Малфое?
Утвердительный взмах длинных ресниц.
- Обернись назад, - она послушно развернулась в указанном мною направлении. – Видишь высокого мужчину с длинными белыми волосами, собранными в хвост, как у меня, возле которого вьются молоденькие нимфетки и их мамаши? Присмотрись к нему.
Негромкое – «Ой!» - заставило меня улыбнуться.
- Серебряный Принц! – щеки ее зарделись, и она приложила к ним ладошки.
- Не смущайся. Ведь об этом никто, кроме нас, не знает, - я смотрел на нее и думал, как же многое связывало этих двоих.
- Как он?
- В порядке, - я подошел к ней сзади и обнял за талию. Наклонившись, положил подбородок ей на плечо и тихо произнес на ушко. - Ты очень ему помогла тогда.
Она повернула голову, и мои губы скользнули по ее щеке.
- Для меня это было честью, - каждое слово, словно драгоценный бриллиант.
Ценить нужно такие моменты. Хранить в шкатулке памяти, спрятанной за семью печатями.
- Хочешь, я позову его?
Черные ресницы едва вздрогнули.
Я протянул руку вперед и прищелкнул перстами. На кончиках пальцев искоркой засверкал маленький пульсар. Лейла потянулась к нему, и я легко сбросил его ей на ладонь.
- Теплый, - удивленно прошептала она. – Совершенно не обжигает.
- Подуй на него, - произнес я, целуя Лейлу в щеку и прижимая к себе крепче.
Она поднесла ладошку к лицу и, сложив губы трубочкой, еле заметно дунула, словно вдохнула в пульсар жизнь.
От еле заметного дуновения огненный шарик поднялся в воздух и, легко обходя препятствия, полетел прямиком к своей цели.
Я видел, как он кружил у самого уха Малфоя. Тот недовольно отмахнулся от надоеды, как от занудной осенней мухи, не прерывая беседы. Пульсар был настойчив и всеми силами, будучи незаметный для магглов, пытался привлечь к себе внимание. Мужчина снова отмахнулся. Когда пульсар подлетел к нему в третий раз, он недовольно обернулся к источнику непрерывного жужжания у своего уха и тут же изменился в лице. Пульсар, выполнив свою миссию, вернулся на ладонь Лейлы и ярко вспыхнул, рассыпаясь на множество искрящихся разноцветных искорок.
- Маленький китайский фейерверк, - хмыкнула она. – Любите вы, господин, замутить что-нибудь эдакое удивительное.
Тем временем Малфой, откланявшись и покинув своих собеседниц, направился в нашу сторону. С каждым шагом его лицо становилось все удивленнее. Я всё еще продолжал обнимать Лейлу. Меня начинала забавлять происходящее.
Подойдя к нам, он чинно склонился над протянутой рукой леди Лилианы и, целуя, произнес:
- Миледи, - серые глаза его при этом озорно блеснули.
- Милорд, - послышалось в ответ.
Я разжал руки.
Секунда, и вот уже эти двое повисли на шее друг друга.
- Мерлин всемогущий, Принцесса! – срывающимся голосом шепчет Малфой, целуя Лейлу.
- Гекко, друг мой, - она, обняв его за шею, прижимается к мужчине всем телом.
Вот это встреча! Я почувствовал легкий укол ревности. Видно, не суждено мне испытать подобного. Лицом не вышел.
Сложив руки на груди, я с замиранием сердца наблюдал за этими двумя и размышлял, почему же в этом мире всё происходит не так, как нам хотелось бы?
- Ты всё это время был с господином? – спросила она.
Прислушавшись, я с удивлением обнаружил в ее голосе нотки ревности. Что?! Ревность к Геккону Малфою?
Я едва не подавился, поперхнувшись слюной. И, похлопав себя по груди, постарался откашляться. Но эти двое, кажется, меня не замечали. Даже Малфой. Вот тебе и «господин». Хотя… То, через что мы прошли, давало нам право относиться друг к другу на равных. Но сколько я не пытался им это объяснить – всё было впустую. Они всё равно упорно продолжали называть меня этим словом.
Малфой улыбнулся красавице и повернулся в мою сторону.
- Нет, Лейла. Я был рядом, хотя и не с ним конкретно, - он таким же точно жестом, как Лейла, дотронулся до воротника, словно поправляя под ним что-то. – Но сегодня в полночь заканчивается срок моей добровольно-принудительной свободы от власти господина.
Я мысленно застонал. Попробуй теперь не разблокировать каминную сеть, Малфой прорвет ее всеми магическими способами, и ничто не сможет его остановить. И антиаппарационный барьер для него не будет помехой. Моё Слово вступит в силу и Гекко Малфой впервые беспрепятственно сможет войти в мой дом в любое время.
Лейла с тоской посмотрела на меня.
- А как же я?..
Я смотрел на дорогих для меня людей и размышлял, как много мы прошли вместе по тернистому пути моего становления как мага. Впервые мне нечего было сказать.
Как ни странно, на помощь мне пришел лорд Нотт. Он с удивлением озирался по сторонам и никак не мог понять, куда мог исчезнуть такой яркий бриллиант, как его жена. Я улыбнулся его наивным и таким чистым мыслям. Хороший он человек. Расстраивать его всё равно что обидеть ребенка. Как можно, пройдя через боль и грязь войны, подковерных интриг, неприкрытой зависти и липкой лести сохранить чистую, светлую, неоскверненную душу? Я искренне завидовал ему. Может быть, впервые в жизни.
Подойдя к леди Лилиан, я положил руки на ее плечи.
- Лейла, тебе пора, - я заглянул в ее огромные глаза. – Тебя ждут, - и указал в сторону ее огорченного супруга.
Глаза пэри потускнели.
- Как скажете, господин, - она сделала шаг назад, низко кланяясь.
Я всем сердцем чувствовал, как ей не хочется возвращаться в мир магглов. Мир, полный жестокости, лжи и обмана. Мир дворцовых интриг, ненависти, сплетен, злости и зависти.
- Я не гоню тебя, принцесса, - тихо произнес я. – Но у тебя свой путь, который тебе предстоит пройти до конца. Не думаю, что там есть место для меня.
Она хотела было возразить, но Малфой предупредил ее жестом промолчать.
Эти двое всегда без слов понимали друг друга.
- Так нужно, - еще тише прошептал я.
Она кивнула головой и сделала шаг назад.
Секунда, и вместо Лейлы перед нами возникла надменная и холодная леди Лилиан Нотт, графиня Кентская. Выпрямив спину и высоко подняв подбородок, она окатила нас ледяным взглядом, полным презрения.
Браво, девочка! С таким талантом вскоре перед тобой будут открыты двери королевского замка. Вот там и встретимся.
Она развернулась и направилась в сторону веселящихся гостей.
- Лейла! – вдруг крикнул я вдогонку, не осознавая, что делаю и к каким последствиям может привести минутная слабость. – Ты можешь прислать мне сову!
Она застыла и, чуть повернув голову в нашу сторону, прошептала:
- У меня сокол.
Черт меня дернул за язык. Теперь не видать покоя и одиночества, так тщательно взлелеянных мною. А всё потому, что я в последний момент заметил, как мелькнули в ее колдовских глазах бесенята.
Малфой хмыкнул и достал свою волшебную палочку, снимая с нас отвлекающие чары.
- Она всё так же прекрасна, - произнес он, провожая взглядом статную черноволосую женщину.
- Ты помнишь, сколько ей лет? – усмехнулся я.
- Конечно. Ведь мы ровесники. Ты подарил нам частицу себя, разделив между нами пополам свою молодость.
- Ага, - я сладко потянулся, смертельно устав от сегодняшнего вечера. – Оставаясь при этом безусым юнцом.
- С мудростью человека, прожившего длинную жизнь.
-
-
07.04.2013 в 13:18- Пора! - трещали дрова в камине. Я усмехнулся и пошевелил угли кочергой, поднимая вверх сноп искр.
- Пора! – трепыхался неровный свет факелов, отбрасывая причудливые тени на холодные стены, заставляя их выгибаться в агонизирующем танце.
- Пора! – гудел ветер, пытаясь прорваться сквозь плотные ставни, закрывающие оконные проемы.
Я и сам чувствовал, что пора. Невидимая пружина, медленно закручивающаяся где-то в глубине меня, достигла своего пика. Еще немного, и она выпрямиться, с визгом рассекая воздух. Но что-то силком удерживало меня в кресле. Лишний бокал огневиски?
Кажется, я сегодня слегка переборщил с этим делом. Смешать маггловское, пусть даже и великолепное, вино с нектаром богов - какое безрассудство.
Я, хлопнув себя по коленям, попытался подняться с облюбованного на сегодняшний вечер, кресла. Глупая улыбка блуждала по лицу, жар румянца полыхал на щеках. Кажется я, наконец, согрелся. В глазах двоилось. Я хихикнул и, оперевшись ладонями о подлокотники кресла, встал на ватные ноги, слегка (о, не слишком ли самоуверенно сказано?!) покачиваясь, и не торопясь направился к выходу из зала.
Слава Мерлину, на сегодня время моего визита к магглам окончилось. С каждым разом это утомляло все больше и больше.
Окинув на прощание веселившихся взглядом, я поискал глазами сначала Эдварда Аргайла. Ха, вот он: бабник, ловелас и дамский угодник в одном лице. Обнял за талию какую-то хорошенькую барышню и что-то шепчет ей на ушко. Она жеманно хихикает, прикрывая ладошкой рот. Прекрасно! Желаю тебе хорошо повеселиться этой ночью, малыш.
Он вздрогнул, словно прочел мои мысли. Обернулся, посмотрел мне прямо в глаза и… покраснел?
ЧТО?!
Я не ошибся, или это дьявольский коктейль, булькающий в моем желудке, сыграл со мной злую шутку?
Ладно-ладно, нечего смущаться. Знаю я эту потаскушку. Ты в надежных руках, мальчик. Можешь мне поверить.
Что у нас еще интересного?
Геккон Малфой и леди Лилиан Нотт делают вид, что в упор не замечают друг друга. И даже не знакомы. Но я спокоен за них. Через некоторое время леди Энн обязательно захочется их представить друг другу! Еще бы: красавец-блондин и сногсшибательная брюнетка! Будет новый повод для сплетен! Я даже вижу, как леди Энн зажмуривается от удовольствия в предвкушении очередного скандала. По ее расчетам, эти двое не смогут устоять друг перед другом. Хотел бы я посмотреть на представление, которое разыграет эта пара на глазах изумленной публики! Я даже мысленно потер ручки. Но, отгоняя пинком под зад непрошеные мысли, принялся настойчиво твердить себе: домой, мать твою, и как можно скорее.
Сделав пару шагов, я остановился.
Кого-то я не удостоил на прощание своим вниманием.
Я потер переносицу, стараясь сосредоточиться.
С кем я еще сегодня пил? Такое полузабытое имя… Так и вертится на языке.
Лонгботтом. Найджел Лонгботтом.
Не пойму, что за странное, нехорошее предчувствие при воспоминании этого имени, острыми кошачьими когтями скребет мою душу, омрачая радость бытия? Словно я упустил нечто важное. Или что-то должно произойти. Совсем скоро. Прямо сейчас.
Я поискал глазами лекаря.
Вот он. Что-то очень эмоционально рассказывает высокому мужчине. И при этом весьма забавно размахивает руками. Я хихикнул. При его скорости взмахов и моем не совсем адекватном состоянии у Лонгботтома четыре руки. «Мельница, мельница, ветряная мельница…», - мурлыкал я про себя старую детскую песенку. Эх, ему бы в руки волшебную палочку! Вот я бы повеселился. Но мужчине, стоящему напротив Найджела, отнюдь не весело. Его спина напряжена. Даже издали всей кожей чувствую, как от него исходят волны жара, боли и гнева. И чего-то еще. Не совсем понятного. Похожего на… желание? Это открытие пронзает меня словно стальным клинком по самую рукоятку, делая все ощущения еще более острыми, сильными, яркими. Чувствую себя эмпатом по отношению к этому незнакомцу. Замечаю, как сжимаются его кулаки. Как он нервно притопывает ногой. Как он резко вскидывает голову назад, встряхивая длинными каштановыми волосами.
Резко.
Назад…
Я пячусь спиной к выходу, не в силах оторвать взгляда от этой странной пары. Лонгботтом закончил говорить и, осмотревшись вокруг, замечает меня. Улыбается и указывает рукой в мою сторону. Мужчина медленно оборачивается.
Немой крик вырвался из моего вмиг пересохшего горла.
Хмель из головы вылетел в мгновение ока.
Ноги налились свинцом и передвигались с трудом, словно были закованы в кандалы, как на невольничьем рынке.
Я искал руками сзади, на что бы опереться, но натыкался на пустоту.
Зелень глаз, словно стрела, пронзила мое сознание, сметая все на своем пути. Наши взгляды встретились. Еще немного, и молнии, летящие с обеих сторон, превратят замок в пепелище.
Я, сделав последнее усилие, разворачиваюсь и бегом выбегаю из зала.
Годрик Гриффиндор.
Какого тролля ты здесь делаешь?
Годрик Гриффиндор… Будь ты проклят.
***
Наплевав на приличия, шагая размашистым шагом по гулкому коридору, я думал только об одном – поскорее добраться до мэнора. Казалось, я слышу за спиной тяжелую поступь. Это заставило увеличить темп, и я, послав к черту свою безупречную репутацию спокойного и уравновешенного человека, побежал, скрывшись за очередным поворотом.
Пересекая холл замка, одним движением руки трансфигурировал парадный плащ в зимнюю мантию, наложив не нее дополнительные согревающие чары. Рывком достал из внутреннего кармана лайковые перчатки, натянул их на трясущиеся руки, накинул капюшон и буквально выскочил за дверь, распахнутую передо мной слугой, провожавшим в след удивленным взглядом.
В лицо ударил порывистый ледяной ветер. Я посмотрел на небо. Еще немного, и начнется пурга. Она заметет мои следы и все подумают, что я покинул замок как все нормальные люди. Малфой знает, что потом делать с моей каретой, на которой я сегодня прибыл в Кросс-мэнор. А вот мне стоит поторопиться. При сильно ветре очень сложно аппарировать.
Быстрей, быстрей…
Сбегая с запорошенных снегом ступеней, я поскользнулся на засыпанном ледяном насте, коварно укрытом мерзкими снежинками и, громко охнув и раскинув в сторону руки, кубарем слетел вниз, утыкаясь носом прямиком в огромный сугроб.
Снег будто только того и ждал, с сумасшедшей радостью залепив мне лицо своей холодной массой, застив глаза, попав в нос и рот. Я, чертыхаясь и отплевываясь, постарался подняться. Ноги заскользили по засыпанному льду, и я вновь полетел навстречу сугробу.
Тролль их всех раздери!
Здесь что, снег убрать некому, или вся прислуга разбрелась по своим норам, тайно надеясь, что ни один гость не посмеет высунуть нос из замка, ожидая приближения надвигающейся бури? Нет, дорогие мои, вы ошиблись. Я уезжаю. Ведь для меня не существует приоритетов! Тем более, какая-то метель.
Я постарался встать на колени и тихо охнул – правую ногу пронзило острой болью, словно в нее воткнули раскаленный прут.
Прелестно! Что на этот раз? Перелом или вывих?
Я перевернулся на спину и посмотрел в черное небо. Какое счастье, что на дворе глубокая ночь, и никто не видит результатов моего позорного падения. Так проколоться на мелочах могу только я.
Оперевшись руками о холодную землю, я, чуть поморщившись, сел, обхватил ладонями больную ногу и тихонько притянул ее к груди, сгибая в колене. Осторожно принялся ощупывать опухшую лодыжку.
- Уф-ф-ф... – облегченный вздох заставил несколько снежинок, упавших на руки, обернуться влажными каплями. - Кажется, просто вывих.
Ну почему у меня всю жизнь все не так как у людей? Или магов?
Я сплюнул на землю и принялся размышлять, что же мне делать дальше. Позвать Малфоя? Станет кудахтать надо мной, как наседка. Этот вариант отпадает. Лейла? Нет, нет! Исключено! Слуги? О, этим я только дам отличный повод для сплетен! Начнут судачить за спиной, перемывая каждую мою косточку.
А еще этот...
Не хочу ни видеть, ни слышать, ни знать и… не чувствовать всего, что с ним связывает.
А главное – не помнить!
Пошарив руками вокруг себя в надежде наткнуться на какую-нибудь палку, я принялся размышлять, какое зелье будет более эффективным при лечении этой напасти. Костерост не нужен. Зелье Salubritas – кажется, связки на ноге у меня в порядке, не порваны. Остается болеутоляющий релаксант. А что может быть лучше огневиски? Cамое лучшее лекарство всех времен и народов, которое я знаю. Отлично, на этом и порешим.
Со стороны может показаться глупым, почему я не хочу использовать магию для быстрого излечения самого себя. В этом-то вся фишка и заключается: не «не хочу», а «не могу». Исцеляя больных, я отдаю им часть своей энергетики и немного магии, от этого процесс лечения проходит быстро и безболезненно. А при попытке излечить себя: магия замыкается в кольцо внутри моего тела, нанося больше вреда, чем пользы. Было у меня пара случаев, когда я хотел помочь себе таким образом. Исцеление прошло быстро, но магия, не находя выхода, готова была разорвать меня изнутри на куски, принося нечеловеческие страдания вплоть до потери состояния. Вот поэтому я как старые колдолекари предпочитаю зелья и эликсиры, сваренные исключительно собственноручно.
Но магией, все же, воспользоваться придется.
Достав из внутреннего кармана мантии волшебную палочку, я тихо прошептал:
- Accio палка.
Через секунду в ладонь ткнулась длинная толстая сучковатая палка. Опираясь на нее, оставляя на снегу чешуйки коры и старый высохший мох, я с трудом поднялся.
- Чтоб я еще раз… - ворчал я, стараясь сделать первый шаг, наступая на больную ногу. С некоторым усилием это удалось. Застыв на минутку, я прислушался к своим ощущениям. Вроде ничего. Терпимо. Теперь доковылять бы еще до аппарационой площадки, находящейся в закутке между Смотровой Башней и каменной стеной замка. Для этого нужно как минимум сделать пару сотен шагов.
-
-
07.04.2013 в 13:18- Ах ты сволочь, - ругался я, мечтая только об одном: камин, кресло и виски. – Чего так бесишься? Иду я уже. Иду! Сам тороплюсь.
Жаль, что мне не под силу управлять погодой. Я бы развернулся!
Вот так, шаг за шагом, пребывая в раздраженных мыслях, я добрался до места назначения.
Сквозь завывание ветра я услышал, как громко хлопнула тяжелая входная дверь. Затем знакомый громкий голос крикнул в ночную мглу, пытаясь прорваться через надвигающийся ураган:
- Сал! СА-А-А-А-АЛ!!!
Мерлинова борода!
- Ноги моей больше здесь не будет, - зло прошипел я и аппарировал.
***
Суровая в этом году выдалась зима.
Поленья в камине потрескивают, и отсвет от огня заставляет причудливые тени выгибаться на холодных стенах. Я зябко закутался в подбитую мехом серебристой лисицы мантию. Даже согревающие чары не спасают от пронизывающего сквозняка. Или это на душе так холодно? Но все равно я счастлив. Потому что у меня есть дом. Свой дом. Как у нас говорят: мой дом – моя крепость. И я окружил все, что мне дорого, от любопытных глаз и различных поползновений всевозможными охранными чарами и чарами невидимости.
Небрежный щелчок пальцами (чистой воды выпендреж) – беспалочковая магия – и в моей руке оказывается бокал с великолепным огневиски. О, это тонкое искусство – беспалочковая магия. Нужно быть очень точным в ее использовании. Владел я ею с рождения, ну, почти владел. И далеко не так виртуозно, как сейчас.
Первым азам меня научал Мастер из Топи. Беральд. Но идеально научился управлять на Востоке во время своих странствий. Помог старый монах. Как его звали? Что-то вроде Спящего Дракона… Да, занятный был китаец. Мой Сенсей. Учитель. Когда его что-то радовало, он покачивал головой, быстро прищелкивая языком. Но не дай вам бог испытать на себе силу его гнева…
Я даже испытывал к нему некую симпатию…
Приникнув губами к краю бокала, я почувствовал, как янтарная жидкость касается моего языка. Делаю первый глоток. По телу бежит блаженное тепло.
Кажется, начинаю спиваться. Но сейчас меня это волнует меньше всего на свете.
А-а-ах...
Мерлин, как хорошо…
Жидкий огонь плавно спускается по моему пересохшему горлу вниз, попутно согревая замерзшее тело.
Постепенно с каждым глотком мое естество расслабляется все больше, выпуская подсознание на свободу. От каминного огня становится совсем тепло. Я непроизвольно облизываю губы и вздрагиваю, ведь совсем еще недавно вот также по моим губам скользил другой язычок, робкий и нежный, со вкусом корицы и яблок.
Корицы.
И яблок.
- Годрик, - со всхлипом срывается с уст.
Этот чертов Лонгботтом разбередил старую рану. А я уже надеялся, что после стольких лет меня вряд ли что сможет потревожить.
Его жест в мою сторону по праву можно считать ударом ниже пояса.
Стоп. Не стоит об этом. Все в прошлом.
Я откинулся на спинку кресла, искоса наблюдая, как Торри, один из моих многочисленных домовых эльфов, бережно накладывает тугую повязку на опухшую лодыжку, предварительно смазав ее густым травяным элексиром. Эльф осторожно кладет мою больную ногу на пуфик и заботливо укрывает толстым пледом. От этого становится тепло и уютно.
- Всё готово, хозяин, сэр, - кланяется он, ожидая следующего приказа.
- Спасибо, Торри, - мягко говорю я. – Пока больше ничего не нужно.
Эльф еще раз поклонился и со щелчком аппарировал, оставив после себя искрящееся облачко.
Я удивленно распахнул глаза.
Вот негодник! И где только научился?
- Опять подсматривал, - беззлобно усмехнулся я.
Естественно, сейчас каждое уважающее себя семейство считает вполне естественным держать в своем доме эльфов в качестве прислуги. Я первым заключил с ними магический контракт о служении магам, когда обнаружил в горах Шотландии практически полностью истребленное троллями племя этих удивительных и добрых созданий, пообещав им крышу над головой и защиту взамен на оказание помощи в ведении домашнего хозяйства, чему они были несказанно рады.
Это потом уже спустя несколько лет вошло в моду иметь собственного эльфа. Появились магические контракты, где один род эльфов присягал на верность другому чистокровному роду волшебников. Но, поскольку нечистых на руку магов на свете не так уж и мало, то, естественно, обмануть этих наивных созданий не составило особого труда. Эльфы попали в принудительную, порой очень жестокую кабалу. И я уже ничего не мог с этим поделать, поскольку непреложный обет, данный одним родом другому, нарушить невозможно. Отменить его могла только смерть. Всё, чем я смог помочь эльфам, - найти для них маленькую лазейку в контракте, не оговоренную до этого ни одним магом: эльф получает свободу с того момента, как только хозяин дарит ему одежду. И это стало тоже непреложным обетом магов перед эльфами.
Я люблю Торри и готов отпустить его в любой момент. Но он не хочет.
И, кажется, я знаю, почему.
Он – король эльфов и считает себя ответственным за каждого своего подданного. Благодаря ему у меня разветвленная сеть в получении нужной информации, я знаю всё, что творится в магическом мире. Что происходит в семьях волшебников. Как идут дела в Хогвартсе. Но пользуюсь ей в самом крайнем случае...
Сейчас у меня новая жизнь. И я не очень люблю копаться в том, что кануло в Лету. И уж тем более допускать посторонних в самые сокровенные уголки моей памяти. Все свои воспоминания я храню в особом ларце, который с виду напоминает набольшую шкатулку, но при откидывании крышки превращается в большой сундук. Он тщательно запечатан и спрятан. Только мое особое заклинание сможет его открыть.
Я устало прикрыл глаза, слушая сквозь полудрему песнь потрескивающих поленьев.
***
«…- Позвольте представиться, Годрик Гриффиндор.
- Гриффиндор, какое странное имя. Откуда вы?
- Из Шотландии…»
«…- Отвали от меня, ублюдок, и больше никогда не смей приближаться ближе десяти ярдов!
- Салазар, прости, мне очень жаль. Я не знал.
- Не знал?! Я уничтожу тебя! Разорву на куски собственными руками!
- Прости…»
«… - Милый.
- М-м-м?
- Послушай, как звучит: Хог (поцелуй) - вартс (поцелуй). Тебе нравится?...»
«… -Сал…
- Не называй меня так! Ты же знаешь, как меня это выводит из себя.
- Сал! Са-а-л. Са-а-а-а-ал…»
Я вздрогнул и распахнул глаза.
***
Позвольте представиться: я – Слизерин.
Салазар Слизерин.
Я чертовски богат, силен и могущественен (без ложной скромности) во всех видах магии – Темной и Светлой. У меня свой замок. Множество домовых эльфов в услужении. Они готовы выполнить любой мой приказ, лишь бы их хозяин был доволен. Мои земли нельзя окинуть взглядом. Нужно потратить полдня полета на метле, чтобы добраться до границы владений. На территорию мэнора даже мышь не проскочит без моего ведома. Каждый шаг любого живого существа, обитающего на моих землях, под неусыпным контролем. Будь то человек или магическое существо.
Я никого не подпускаю к себе близко. Любое внимание к своей персоне обрубаю холодным, презрительным взглядом и ехидной усмешкой.
Передо мной открываются двери всех знатных домов. Услышав мое имя – маги трепещут и склоняются в подобострастном поклоне. Когда я иду, то полы моей мантии развиваются за спиной в такт шагам, словно паруса. И я становлюсь похожим на летучую мышь, что расправила свои крылья в предвкушении полета.
У меня множество талантов.
Анимаг, зельевар, некромант, в совершенстве владею трансфигурацией. Леглиментация для меня - развлечение. Нет такого блока, какой бы я не пробил. А еще– змееуст. Редкое сочетание таких способностей в одном человеке.
Я – Серый Кардинал Магического Мира!
Ни одно нововведение в Министерстве Магии не проходит мимо меня, не получив одобрения и незримой магической печати рода Слизерин. Об этом знают единицы. Всего несколько доверенных лиц. И как бы не трепыхался Визенгамот, считая себя наивысшей властью, последнее слово всегда остается за мной. Ведь именно Геката решает, кого и в какое время призвать к себе.
Она – единственная, кому я подчиняюсь безоговорочно.
Я всемогущ!
Я упиваюсь властью!
Это сейчас.
А тогда…
***
Я взял свою палочку и подозвал к себе думосбор – мой личный Омут Памяти. Осторожно поставил на треногу рядом с собой. Затем точно так же подозвал ларец. С виду он маленький, но это только видимость. В нем хранится всё, что произошло со мной за всю прожитую жизнь.
Отпираю его, снимая охранные чары, откидываю крышку и трепетно провожу пальцами по хрустальным флаконам. Они звенят, приветствуя хозяина.
Розовые – воспоминания детства.
Желтые - воспоминания странствий.
Синие – воспоминания зрелых лет.
Зеленые – воспоминания… Просто воспоминания.
Взяв в руку розовый флакон, с легким хлопком вытаскиваю пробку - по комнате поплыл запах роз и полыни - наклоняю над чашей и золотисто-серебристая нить медленно скользит в Омут, растворяясь в нем.
Опускаю лицо вниз…