Тупо уставившись в одну точку, приобрёл себе точку зрения
Название: «Люби меня по-французски…»
Автор: Infiniti
Бета: Diamond
Размер: миди
Рейтинг: NC-17
Пейринг: гриффиндорец/слизеринец
Жанр: Romance, ООС, AU.
Статус: закончен
Номер заявки: 08 - Монмартр, лестница, голуби, крыша, художник
Аннотация: "Люби меня по-французски, раз это так неизбежно. Как будто ты – самый..." (с)
Disclaimer: Ни на что не претендую. Всё принадлежит маме Ро. Хотя, трудно назвать матерью женщину, которая так жестоко относится к своим детям... А я так, мимо пробегал.
Фанфик написан на весенний фест «Французские каникулы – 2010» Форума Четырёх Основателей. Вне конкурса.
читать дальше
У меня было всего несколько дней.
Несколько бесконечно теплых весенних дней, чтобы увидеть Париж его глазами. А потом – работа, работа и еще раз работа: предстояло заключить контракт. Весьма выгодный для обеих сторон контракт с крупной фармакологической фирмой «МажикМедикаль», головной офис которой находился в самом центре столицы Франции.
Вся правда состоит в том, что только в теплицах «ММ» выращивают Urginea maritima особым способом. Не знаю, может, удобряют чем необычным или магию применяют, но факт остается фактом: вытяжка из сока этого растения в сочетании с Dracocephalum может снимать одно из наисильнейших проклятий, оставшихся в послевоенное наследство от Волдеморта – Черный огонь. Жуткое, я вам скажу, зрелище даже для тех, кто давным-давно уже привык к самым необычным проявлениям проклятий. Без видимых причин человек, в которого было послано это темномагическое заклинание, угасал в течение нескольких дней, тлея изнутри. И лишь темное пятнышко у основания большого пальца левой руки могло указать истинную причину недуга.
После окончания войны многие Пожиратели Смерти, приспешники безносого змееголового ублюдка, расползлись по магической части Великобритании и, словно чумная зараза, несли с собой пытки, боль и смерть. Ежедневно в рейды уходили сотни молодых авроров, и я каждое утро с замиранием сердца открывал свежий выпуск «Ежедневного Пророка», где публиковался подробный отчет Аврората о поимке государственных преступников. И где тут же сообщалось, кто из авроров был убит, ранен или проклят тем самым ненавистным заклятием, над антидотом которого вот уже не один месяц днем и ночью бились самые лучшие зельевары Англии.
Окидывая беглым взглядом колонку с именами авроров, моля Мерлина, чтобы не обнаружить знакомых фамилий, я порой откладывал в сторону газету и, устало потирая ладонями лицо, сдерживал надрывный стон, чувствуя себя бессильным, никчемным магом, который, имея в своем распоряжении огромную лабораторию, ничем не мог помочь молодым ребятам.
Неделями пропадая в лаборатории, однажды я с удивлением обнаружил, что пристрастился к кофе и маггловским сигаретам. Неизменная чашечка черного горького обжигающего напитка и пара глубоких затяжек по утрам делали мою жизнь более-менее сносной. Затем я наспех умывался ледяной водой, сгоняя с себя остатки сна, и снова в бой – на поиски того самого зелья, без которого Аврорат нес ощутимые потери среди своих сотрудников.
И вдруг – удача! Среди ингредиентов, с которыми экспериментировали высококлассные специалисты из Святого Мунго под руководством моей самой замечательной помощницы, подруги еще со времен Хога Гермионы Грейнджер, оказался тот самый Urginea maritima – (НЕ)обыкновенный морской лук.
Теперь мне, как руководителю проекта, предстояло заключить крупный долговременный контракт на его бесперебойную поставку из Франции в Англию. Каких бы денег это ни стоило Министерству Магии. Но, как мне прозрачно намекнули, желательно подешевле.
Я плохо разбираюсь в маггловской одежде и в маггловской технике. В моем гардеробе всего один-единственный строгий костюм, остальное – привычные мантии. Перед отъездом в Париж всезнающая Гермиона буквально за шиворот утащила меня на Диагон Аллею, где в небольшом магазинчике заставила купить рубашку и галстук.
– Ты не развлекаться едешь, – твердила она, завязывая на мне прямо в магазине только что приобретенный галстук. – Респектабельность – вот твое оружие на сегодняшний день. Не думаю, что они начнут нам выдвигать какие-то особенные условия по поставке Urginea maritima.
– Угу, – кивал я в ответ, с тоской взирая на улицу через витринное окно.
– Будь внимателен, когда начнете обсуждать пункты контракта. Не пропусти ни одной мелочи. Главное – не мямли и не робей. И всё у тебя получится, – с этими словами она, поправив узел галстука, сделала шаг назад, любуясь деянием своих рук.
– Герм, – я неловко затоптался на месте, – может, будет лучше, если ты сама…
– Что «сама»? – Лёгкая морщинка пролегла между бровями идеальной формы. – Ты руководитель проекта – тебе и карты в руки.
Я вздохнул и, ослабив узел галстука, стянул его через голову.
– Лучше бы я поработал.
Мгновение – и маленькие, но цепкие пальчики схватились за лацканы моей мантии и тряхнули с такой силой, что я невольно впечатался в угол стола, больно ударяясь бедром.
– Ты сутками не вылезаешь из лаборатории, – гневно шипела на меня подруга, – скоро превратишься в собственную тень. И если так и дальше дело пойдет, мы не только не получим противоядие, но и тебя потеряем.
Я ошалело посмотрел на разгневанную Грейнджер. Никогда в жизни, даже когда мы сражались с Волдемортом, не видел ее такой. Но она вдруг улыбнулась и, как ни в чем не бывало, принялась ладонью разглаживать складки мантии, ею же самой и помятой.
– Гостиницу я тебе уже заказала. «Adagio», расположена на берегу Сены, рядом с Эйфелевой башней, из окна открывается потрясающий вид на Париж. Думаю, тебе понравится. Тем более что это была его последняя просьба.
Я нервно сглотнул. По позвоночнику скользнул привычный холодок беспокойства, и я невольно обернулся назад. Да-да, что тут скрывать, меня до сих пор бросает в дрожь при одном упоминании его имени. А ведь прошло уже более двух лет… И когда у меня в очередной раз не получался антидот, я словно наяву слышал у себя за спиной его шаги, шелест мантии и надменный, полный сарказма голос: «Десять баллов с Гриффиндора!» Поэтому для меня по сей день осталось неразрешимой загадкой, почему на торжественном собрании в Министерстве Магии в честь победы над Волдемортом именно мне вручили его Орден Мерлина Первой Степени, которым он был награжден… посмертно, а не кому-то другому? Может, из-за того, что вместе с наградой мне отдали небольшой желтый конверт, на котором знакомым размашистым почерком стояло мое имя?
Помню, как, спустившись с трибуны, я спрятался за колонной и, не в силах сдержать дрожь в руках, надорвал край шероховатого конверта, потянув бумажную полоску вниз. Она поддалась, резанув характерным трескучим звуком окружающую меня тишину. Сердце забилось где-то в районе горла, когда я похолодевшими от напряжения пальцами вытянул из глубины сложенный вдвое хрустящий пергамент. Засунув ставший ненужным конверт в карман парадной мантии, развернул письмо: знакомый размашистый почерк, пляшущие перед глазами строчки, зеленые чернила…
«…Не знаю, почему мне пришло на ум написать это письмо именно Вам. Может, это минутная блажь, а может, оттого, что за почти двадцать лет работы в Хогвартсе Вы стали для меня одним из немногих студентов, за которыми мне было весьма интересно наблюдать. Особенно на уроках зельеварения. Вы всегда забавляли меня. В Вас столько чистоты и наивности, что порой это вызывало во мне безудержный смех. Иногда приходилось сдерживаться, чтобы не расхохотаться прямо в классе посреди занятия, глядя, как Вы удивленно хлопаете глазами, рассматривая в котле свое очередное «творение». Я не мог себе позволить такую роскошь: разрушить образ мерзкого сальноволосого слизеринского ублюдка, так тщательно взлелеянного мною за долгие годы. Каждый Ваш ответ был словно перл. Каждое эссе можно было целиком брать в цитатник/ И я, находясь в своих комнатах в подземельях школы, с удовольствием предавался праздному веселью, читая и перечитывая Ваш очередной «опус».
Сейчас, на самом пике войны, я хочу поблагодарить Вас за те маленькие минутки радости, которыми Вы, при всей своей наивности, скрасили мою черно-белую жизнь, сделав ее немного ярче. Скоро состоится финальная битва. Я чувствую, что для меня она будет последней. А Вы, я надеюсь, останетесь в живых. И если на то будет воля Мерлина, не откажите мне в последней любезности: я хочу, чтобы вы увидели Париж моими глазами. [color=blue]Монмартр[/color] (если Вам, конечно, интересно, буквально «Гора Мучеников»), Мост Александра III – он соединяет эспланаду Инвалидов с Елисейскими полями. Латинский квартал – уверяю Вас, свое название он получил не оттого, что там проживают представители сей темпераментной нации, а потому что там расположена Сорбонна, в которой преподавание велось с 1257 года на латыни и на открытом воздухе, там же, в пяти минутах ходьбы, находятся Музей Клуни, Площадь Вивиани, Арена Лютеция и Мечеть Парижа. Еще: Собор Парижской Богоматери и Люксембургский сад. Вдобавок, как бы банально ни звучало, Эйфелева Башня.
Искренне Ваш, СС.
PS: если вдруг в Париже Вам посчастливится встретить свою вторую половину, не бегите от своего счастья сломя голову. Позвольте любить себя… по-французски».
Я несколько раз перечитал странное письмо, недоумевая всё больше и больше. Надо же, столько лет вздрагивать от одного его взгляда, и на тебе – все эти годы быть чем-то вроде балаганного шута? Вторую часть послания я вообще не понял: причем тут Париж? И что значит – любить по-французски?
Прислонившись плечом к колонне, я задумчиво наблюдал за веселящимися однокурсниками – моими соратниками в борьбе с Темным Лордом, не заметив, как принялся покусывать зубами кончик сложенного вдвое письма.
Очнулся я от раздумий, когда меня довольно ощутимо ударили по плечу.
Я обернулся. Рядом, сияя всеми веснушками, улыбался Рон Уизли.
– Мы победили! – кричал он, тряся меня за плечи, словно грушу. – Дружище, ты понимаешь всю важность этого момента? Мы одержали победу! Теперь наши имена будут навеки вписаны в историю Магического Мира!
Я рассмеялся, сжимая в ладони его Орден Мерлина. На удачу…
Резкий щелчок пальцами перед моим носом вернул меня в реальность.
– Где ты витаешь? – строго спросила Гермиона, пихая мне в руку пакет с покупками. – Я уже несколько минут объясняю тебе, как добраться до гостиницы. Ты слышал хотя бы одно мое слово?
Пожав плечами, я выдавил из себя тихое:
– Прости…
– «Прости», – передразнила девушка, вытаскивая меня за руку на оживленную улицу. – Слушай меня внимательно еще раз, больше повторять не буду: карту Парижа я положила тебе прямо на самый верх, как откроешь сумку, сразу увидишь, она магическая, заблудиться с ее помощью просто не реально, ну… если ты не полный тупица. – Я покраснел. – Галлеоны перевела во франки: часть находится на кредитной карточке – это такая пластиковая штука, которой ты сможешь воспользоваться в любом банкомате, другая часть – наличкой. Держи при себе. Вдруг что срочно понадобится.
– Что мне может понадобиться? – буркнул я, едва успевая за подругой.
– Да мало что? – неопределенно пожала она плечами. – Прокатиться на метро, совершить водную прогулку по Сене, посетить Лувр, Версаль… Мулен Руж, в конце концов! Выпить хорошего вина, выкурить сигару. Может, наконец, познакомишься с красивой девушкой.
– Угу, – тихо буркнул я себе под нос, косясь на раскрасневшуюся подругу в надежде, что она ничего не услышала. – Где я найду столько времени?
– И ещё. – Она резко остановилась, я едва не врезался в нее на полном ходу. – Не стоит по Парижским улицам разгуливать в чопорной мантии. Купи себе что-нибудь из маггловской одежды. Попроще. Джинсы, пуловер, не знаю… футболку, что ли.
Я вновь кивнул головой.
Над аллеей раздался бой башенных часов.
– Мерлин всемогущий! – всплеснула руками Гермиона и тут же поднесла запястье к глазам, всматриваясь в циферблат. – Нам нужно поторопиться. До активации портключа осталась пара часов.
Схватившись за руки, мы аппарировали в магический Лондон…
~*~
Я все-таки заблудился.
Права была Гермиона, когда недоверчиво смотрела в мою сторону, еще раз объясняя, как пользоваться картой. Такое могло случиться только со мной.
А если всё по порядку, то…
…Париж встретил меня весенним солнышком, теплым ветром, ворошащим своими ласковыми пальцами мои отросшие пряди, откидывая их с лица, ароматом первых цветов и яркой зеленоватой дымкой распустившейся листвы на деревьях. После промозглой Англии и практически полугодового добровольного заточения в мрачных стенах лаборатории Святого Мунго, я стоял посреди оживленной улицы и с удовольствием огромными глотками вбирал в себя свежий воздух, чувствуя, как расправляются легкие, в течение долгого времени безжалостно травимые едким сигаретным дымом и жуткими испарениями, идущими от котлов, реторт и пробирок. К моим ногам подлетела стая [color=blue]голубей[/color], и, гуля и воркуя, принялась выклянчивать хлебные крошки. Я улыбнулся, рассматривая этих откормленных туристами ленивых птиц, искренне сочувствуя и выворачивая пустые карманы.
Мимо меня с диким восторгом в голосе пронесся маленький вихрь примерно четырех с половиной лет, врезаясь в самую середину голубиной стай. Недовольные птицы с шумом поднялись на крыло, осыпав ошалевшего от счастья малыша целым ворохом разномастных перьев. Взвизгнув от радости, малец принялся собирать перья в пучок. Я не удержался и, нагнувшись, тоже поднял одно серое и невзрачное на вид перышко. Осмотрев со всех сторон, посетовал, что из него не выйдет приличной ручки, с удовольствием запихнул в карман наплечной сумки в память об этом дне.
Блуждая по площади Вогезов, я не успевал вертеть во все стороны головой, стараясь за раз рассмотреть всё, что попадалось на глаза: крошечные магазинчики, уличные кафе с маленькими столиками, расположенными прямо на улице, яркие вывески и огромные витрины. Казалось, что стоит только свернуть в любой проулок, как сразу попадешь в царство крутых улочек, где стены словно стремятся соединиться, не оставив и метра пустого пространства. Что ж, если правота моих слов подтвердится, то я смогу беспрепятственно аппарировать в любое место Парижа, не шокируя своим внезапным исчезновением маггловских обывателей. Нужно только точно знать, куда хочешь попасть. А главное, правильно произнести название места…
Решив проверить свою догадку, я, млея от счастья и щенячьего восторга, свернул на первую попавшуюся улицу и тут же уперся носом в небольшую витрину. С удивлением рассмотрел себя в ее зеркальном отражении: торчащие во все стороны волосы, яркий румянец, глупая улыбка и, на фоне всего разноцветного весеннего великолепия, как грязное пятно выделяется мой длинный черный плащ…
…Его в последнюю минуту создала для меня Гермиона, недовольно морща милый носик. Именно в жутко неудобный плащ она трансфигурировала мою любимую мантию, которую я по привычке надел на себя перед тем, как, подхватив дорожную сумку, выйти из дома.
– Моргана и все ее предки! – картинно всплеснула руками девушка, заметив меня, вбегающего в распахнутые двери Министерства. – Ответь мне, только честно, зачем ты нацепил на себя эту хламиду? Министерство ежемесячно выплачивает тебе за работу колоссальное жалование. А если копнуть глубже, то, как герой войны, ты просто до жути неприлично богат. Неужели за всё это время у тебя не нашлось даже минуты свободного времени, чтобы посетить хотя бы салон мадам Малкин?
Вцепившись в ручку сумки и подняв руки до груди, словно прикрываясь щитом, я почувствовал, как румянец заливает щеки, а левый глаз начинает нервно подрагивать – верный признак того, что я волнуюсь.
– Герм, ты прекрасно знаешь, что на такую ерунду, как посещение магазинов, у меня совершенно нет ни времени, ни желания. Изыскания забирают каждую мало-мальски свободную минуту. Вот только подпишем контракт, наладим бесперебойные поставки Urginea maritima, создадим нужное количество зелья, и я тебе клянусь – сделаю все, что ты скажешь! Может быть…
– … ты себе найдешь новую головную боль, – закончила фразу девушка.
Критично окинув меня сверху донизу придирчивым взглядом, она подняла волшебную палочку – я поежился, – и, проделав череду непонятных пасов и негромко пробормотав нечто труднопроизносимое, взмахнула руками. Я почувствовал, как на плечи опустилась неприятная тяжесть, под мышками потянуло. Бросив сумку на пол, попытался свести руки вместе, пытаясь обхватить себя за плечи. Куда там! По спине затрещали швы. Перспектива разгуливать по культурному центру Европы с огромной прорехой прельщала мало. С удивлением в глазах и обидой в голосе я обратился к подруге:
– За что?
– Не «за что», а для чего, – убирая волшебную палочку в поясной футляр, с удовольствием ответила она. – Зато теперь у тебя появится стимул сменить гардероб.
Я мысленно застонал, наклоняясь вниз и хватая за длинную лямку сумку, перекидывая ее через плечо.
– Вот спасибо, родная. Удружила так удружила.
Глянув на часы – до активации оставалось несколько минут, – я принялся еще раз проверять наличие документов: паспорт, виза, разрешение на аппарацию за пределами Великобритании, пакет документов для заключения контракта… Деньги.
– Возьми вот, – Гермиона открыла свою сумочку и достала из нее странную маленькую серебристую коробочку. – Это – мобильный телефон, что-то вроде нашей каминной сети. Вот это – записная книжка. В ней всего два номера – мой и представителя «ММ», с которым ты свяжешься по прибытии.
Я покрутил в руках легкую коробочку.
– Я не умею этим пользоваться.
– Здесь все предельно просто, – быстро сказала Гермиона, принимая из моих рук телефон обратно. – Я выбрала для тебя самую простую модель. Зеленая кнопка – вызов или ответ, красная – сброс, посередине – записная книжка. – Её пальчики с ускоренной быстротой забегали по маленьким кнопочкам.
Я внимательно следил за её манипуляциями, стараясь не упустить ни одной детали. На первый взгляд всё было очень просто. А там… Ладно, разберусь как-нибудь.
Гермиона еще раз проверила, все ли в порядке, и вновь сунула телефон мне в руки.
– Смотри, не потеряй, – и прикоснулась губами к моей щеке.
Меня это слегка напрягло.
– Герм, – протянул я, внимательно вглядываясь в ее лицо. – Что не так? Что ты от меня скрываешь?
Грейнджер нахмурилась. Провести меня, если это касается работы, практически невозможно, а Гермиона ведет себя не так, как обычно, только в том случае, если произошло нечто действительно важное. Закусив губу, она исподлобья глянула на меня своими огромными глазищами и вздохнула.
– Я узнала буквально несколько минут назад…
– Не томи, – процедил я, по привычке нашаривая в кармане сигареты и спички. – Что-то с образцами? Нам отказали в финансировании? Или… что-то с Роном?
– Переговоры будет вести сам глава «МажикМедикаль». А этот своего не упустит, – Гермиона осторожно дотронулась до воротника плаща, смахивая с него невидимые пылинки. – Я сразу навела справки о нем, и картина вырисовывается весьма непривлекательная. Всего за несколько лет он сделал никому не известную компанию одной из самых прибыльных в магической Франции. Высокомерен, своенравен, беспринципен. Во всем ищет только выгоду, поэтому друзей не имеет – только деловое партнерство. Из любого дела в первую очередь добивается максимальной выгоды для себя, ставя партнеров в практически кабальные условия, выжимая из них все соки. Не остановится ни перед чем, чтобы добиться своей цели. Чужое мнение для него ничто. Люди – пыль под ногами. Занимает весь пентхаус в самом престижном районе Парижа. Любвеобилен: каждую неделю новая пассия. В общем, тебе предстоит встретиться с финансовым воротилой магического мира.
Прикрыв глаза, я, поднеся прикуренную сигарету к губам, сделал глубокую затяжку.
– Не переживай, Герм, я справлюсь.
– Верю. У нас действительно мало времени.
– Знаю. И… не бойся, с Роном будет все в порядке. Я чувствую. – Струйка сигаретного дыма взвилась вверх.
Она вздрогнула и, покраснев, отвернулась. Наивная. Я же вижу, как она каждое утро нервно просматривает центральную колонку и облегченно вздыхает, не обнаружив среди списка авроров фамилию рыжего.
Улыбнувшись, Грейнджер подтолкнула меня к выходу на задний двор Министерства Магии, где была расположена аппарационная площадка, в центре которой красовалась старая консервная банка – мой портключ…
… Жуткий черный плащ неприятно резал глаз.
Скривившись, я посмотрел по сторонам в поисках хоть какого-нибудь магазина мужской одежды. Взгляд привлекла неприметная дверь, над которой раскачивалась вывеска с непонятным названием. Что-то подсказывало, что это именно то место, которое мне нужно. Поправив на плече маленькую сумку, в которой, кроме карты, лежали кредитка, телефон, пачка сигарет и дешевая маггловская пластмассовая красная зажигалка, я уверенно толкнул скрипучую дверь, громко известившую полутемный магазинчик о моем прибытии.
Странно, но никто из продавцов даже головы не повернул в мою сторону, не то чтобы подбежать и услужливо поинтересоваться, чего я изволю.
М-да, это тебе не у мадам Малкин.
Хмыкнув, ловя на себе подозрительные взгляды, я прошел вглубь, удивляясь, почему все вещи не висят на плечиках, а лежат на высоких стеллажах? Еще больше удивил тот факт, что большинство вещей огромными ворохами просто лежали в огромных металлических корзинах.
Подойдя к одной такой, я отметил, что она была полна джинсов всевозможных фасонов и расцветок. Рука потянулась сама: одно мгновение – и мои пальцы сжимали светлую джинсу. Окинув ее взглядом, решил, что подойдет, и закинул брюки на плечо. У соседней корзины такая же участь постигла мягкий джемпер теплого кремового цвета. Направляясь к примерочной кабинке, рука сама с полки цапнула белую футболку.
Я долго крутился перед зеркалом, разглядывая себя со всех сторон: джинсы оказались с низким поясом и держались практически на бедрах, – мелькнула мысль, что хорошо бы приобрести ремень, – но сидели идеально, после жуткого плаща хлопковая футболка приятно льнула к телу, а вот джемпер был слегка великоват, рукава достигали середины ладоней, да и в боках он был широковат, но менять его у меня не было никакого желания. Если посмотреть в целом, то, в принципе, неплохо. Сойду за обычного маггла, не привлекая к себе особого внимания. Для прогулок по Парижу лучше не придумаешь.
Оставив старую трансфигурированную мантию прямо в примерочной, я вышел в зал и прямиком направился к кассе. Бросив на прилавок банкноту, столкнулся с удивленным взглядом продавца. Не говоря ни слова, он аккуратно срезал с моей одежды ярлыки, пробил общую сумму и все так же молча отсчитал сдачу. Буквально пропев «merci», единственное слово, которое знаю по-французски, я направился к выходу, спиной ощущая задумчиво-оценивающий взгляд молодого человека.
Дверь за мной со скрипом захлопнулась.
Сбежав с крыльца вниз, я, щурясь на солнце после магазинного полумрака, весело смеясь, обернулся на пятках вокруг своей оси и, раскинув в стороны руки, громко прокричал:
– Салют, Париж! Я хочу увидеть тебя его глазами!
Итак, что у нас по плану? Монмартр? Великолепно. Еще бы знать, как туда добраться.
Аппарировать не хотелось. Ну нисколечко. Поэтому, достав из сумки карту, я принялся пристально изучать ее, вертя перед глазами и так, и эдак. Место на карте, указывающее нужный мне объект, ярко светилось золотистой искоркой. Место моего пребывания – зеленой. Прикинув примерное расстояние, я решил, что нахожусь от него не так уж и далеко, а посему есть прекрасный повод прогуляться по сказочному городу, о котором вот уже не одно столетие слагают легенды.
Вжикнула молния, и я небрежно засунул карту в сумку, где вместе с ней прекрасно соседствовали кредитка, пачка сигарет, зажигалка, его письмо и Орден Мерлина. Странное сочетание, но именно сейчас мне казалось, что самый жуткий кошмар моей школьной жизни находится где-то рядом со мной. И от этого на душе становилось легко и спокойно.
Сумка застегнута и перекинута через плечо, джемпер, скрывающий худобу, оправлен, джинсы, всё время норовившие съехать на бедра, подтянуты вверх, на глазах – солнечные очки: не красавец, но и не урод, в конце концов.
В путь.
~*~
Я кружил по улицам, наслаждаясь прогулкой. Иногда ловил себя на мысли: если судить по карте, Монмартр находился не так далеко.
Засунув руки в карманы, я неспешным шагом прогуливался по узеньким улочкам, то и дело заворачивая в проулки и переулки. Задрав голову вверх, пытался рассмотреть сквозь темные стекла очков лепнину на окнах старых домов. Улыбаясь всем и вся, между делом заметил, что неплохо было бы подзаправиться чашечкой горячего кофе. Да и ветер становился прохладнее, настойчиво пробираясь ледяными пальцами прямо мне под джемпер.
Поежившись от прохлады, я стянул с лица очки, отметив про себя, что на город надвигается вечер, а я стою в самом центре огромного моста. Промозглая прохлада шла от реки, которая неспешно несла свои воды вдоль оживленной набережной. На покатых перилах моста один за одним зажигались первые фонари.
Позвольте, но, судя по карте, на моем пути не могло повстречаться ни одного моста, поскольку на заданном маршруте их просто не было.
Чертыхнувшись, поминая всуе Мерлина и всю его родню, я рванул к первому ближайшему фонарю, на ходу распахивая сумку и судорожно роясь в поисках карты.
Ох, права была Гермиона… Заблудиться, имея в наличии такую карту мог только полный кретин. То есть – я.
Впопыхах я напоролся на острый лучик Ордена, глубоко уколов палец. Машинально засунул его в рот, стараясь как можно скорее унять кровь. Неловко полез в сумку другой рукой. Схватив ускользающую из-под пальцев нахалку, вытянул на поверхность и постарался аккуратно развернуть. Желтый свет озарил пергамент – карта трепетала на ветру, безжалостно загибая края и выгибаясь в разные стороны, – но прочесть название улицы, где я находился, возможности не было – руки тряслись то ли от холода, то ли от… испуга. Да, стоит признаться – от испуга. Я до жути, до дрожи во всем теле боюсь незнакомых мест. Я боюсь потеряться.
Рука сама тянется к пачке сигарет, пальцы вытаскивают тонкий длинный бумажный цилиндрик, наполненный табаком, и принимаются непроизвольно разминать хрустящую сигарету. Засунув предмет своего успокоения в рот, придерживая под мышкой карту, пытаюсь прикурить. Две большие затяжки – вроде как отпустило. Развернувшись под фонарем, оперся животом о перила, расправляя перед собой трепещущую на ветру карту. Спешно ищу Монмартр и себя.
Тролльи яйца, так и есть! Я шел в совершенно противоположную сторону. Моя одинокая зеленая точка тихонько мерцала далеко от конечной точки заданного маршрута. Путешественник, мать твою…
Тяжело вздохнув, я выпустил изо рта струю дыма и смачно плюнул в воду.
В этот момент, словно издеваясь, сильный порыв ветра вырвал из ослабевших пальцев карту, и она белой бумажной птицей спланировала вниз в темные воды. Я чисто машинально протянул руку за нею, рванув следом, перекинувшись и скользя по перилам вниз… Голову резко обнесло, перед глазами засверкали яркие точки, сердце гулко ухнуло – я почувствовал, как ноги отрываются от земли, и краем глаза заметил, как из моего распахнутого в немом крике рта вылетела сигарета. Секунда – и яркий красный светлячок погас в быстро надвигающейся тьме.
В следующее мгновение я почувствовал сильный рывок. Голова резко откинулась назад, в шее хрустнуло, причиняя боль. Ладони, в одно мгновение став влажными, заскользили по каменным перилам. Не удержавшись на дрожащих ногах, я плюхнулся на задницу, чувствуя, как задирается мой джемпер, в который вцепилась чья-то сильная рука, подставляя оголенную спину холодному ветру.
– Fils de pute, – злобно раздалось над моей головой.
Всё те же руки подхватили меня под мышки, с силой сжав ребра, и рывком подняли, ставя на ноги, разворачивая к себе.
– Merci, – просипел я пересохшим горлом, уткнувшись носом в ворот чужого мягкого свитера.
– Allez vous faire foutre, – услышал в ответ.
– Простите, я не говорю по-французски, – медленно поднимая голову вверх, я наткнулся на прищуренный, полный презрения взгляд. Меня тут же словно окатило ледяной волной, а затем неимоверный жар полоснул вдоль позвоночника. – Ты…
Горгульи когти, только этого не хватало!
Он несколько раз моргнул и уставился на меня. Губы дернулись в язвительной усмешке, и до меня донеслось чуть слышное бормотание.
– Oh mon dieu … – выдохнул он мне прямо в лицо и тут же вслух озвучил мою мысль: – Только этого не хватало.
Отскочив от спасителя – не больно то и хотелось, – на приличное расстояние, с моих губ сорвалось быстрее, чем я мог сообразить:
– Чего?
– Чего? – вдруг взвился он непонятно отчего. – После окончания Хогвартса я молил Основателей о том, чтобы больше никогда никого не видеть из вашего львиного прайда!
Меня это покоробило и оскорбило до глубины души.
– Ну, извини, – процедил я сквозь зубы, отряхивая руками испачканные сзади джинсы. – Я тоже не горел желанием столкнуться с кем-нибудь из вашего серпентария.
Он запустил руки в волосы, растрепав уложенные пряди.
Я окинул его скользящим взглядом сверху донизу: толстый свитер ручной вязки, темные джинсы, кроссовки – ничего особенного. По виду – самый обычный маггл. Только попробуй сказать об этом слизеринцу – Авада будет обеспечена по полной. Криво усмехнувшись шальной мысли, я прислушался к тихим стенаниям бывшего однокашника.
– Уехать за тысячи миль от Хогвартса, начать новую жизнь и среди весны в самом центре Парижа встретить… – он слегка запнулся, – гриффиндорца?! Не иначе как провидение решило сыграть со мной злую шутку.
Я пнул носком кроссовки подкатившийся ветром комок бумаги.
– Тебе настолько неприятно мое присутствие, что ты даже не в силах произнести моё имя? – Черт, какая сила тянет меня за язык?
– И не дождешься! – выпалил он, пронзая меня взглядом. – Гриффиндорец.
Из его уст это прозвучало словно ругательство.
– Слизеринец, – прошипел я в ответ, сцеживая свой яд, и, развернувшись на каблуках в сторону, откуда пришел, поспешно покидал поле несостоявшейся битвы, спиной чувствуя, как буравит его взгляд точку между лопатками.
Практически добежав до начала моста, я услышал громкий окрик:
– Постой! – Я замер. – Ты с какой радости решил сигануть с моста? У тебя что, проблемы?
– Никаких! – Подбородок высокомерно дернулся вверх: пусть не надеется, что застал меня врасплох.
– А чего топился?
– Не топился я, – невесть отчего подрагивающие пальцы нашарили на дне сумки полупустую пачку и вынули из нее сигарету. Щелчок зажигалкой. Яркое пламя на миг озаряет моё лицо. – У меня карту из рук ветер вырвал. – Глубокая затяжка, струйка сизого дыма медленно плывет вверх. Голову закружило, по ногам пронеслось полчище покалывающих мурашек – курить на голодный желудок не очень приятно, с учетом того, что у меня с утра во рту маковой росинки не было.
– Почему не воспользовался палочкой? – Неприкрытое недоумение сквозило в каждом слове.
Пожав плечами, я, вертя в пальцах тлеющую сигарету, обронил:
– Забыл.
– Как всегда, – донеслось бурчание, а затем громкое: – Accio карта.
И вот мокрый заветный кусок пергамента оказывается в его руках. Брезгливо взяв двумя пальцами за самый краешек карту, с которой ручьем текла вода, слизеринец направился прямиком ко мне, отстранив руку как можно дальше, чтобы не испачкать свою одежду. Видимо, любопытство взяло верх – он на ходу развернул мокрую бумагу, и его брови удивленно взлетели.
– Монмартр? – хмыкнул он, подходя ближе.
– Угу, – я протянул навстречу руку, чтобы забрать драгоценную собственность.
– Так это совсем в противоположной стороне отсюда!
Я вырвал из его рук мокрую карту и бесцеремонно затолкал ее в сумку.
– Без тебя знаю. – Развернулся и на ходу бросил через плечо: – Пока! Надеюсь, больше не увидимся.
– Я тоже. Хотя Париж не так и велик, как может показаться на первый взгляд, – летел вслед насмешливый голос. – Ты где живешь-то?
– Не твое собачье дело, – выплюнул я, слыша его смех.
Я весь внутренне собрался, удерживая себя от соблазна обернуться, и, свернув в первый попавшийся темный закоулок, поспешил аппарировать в гостиницу.
~*~
Я сидел в кафе за столиком прямо на улице. Лениво помешивая кофе в маленькой чашке серебристой ложечкой, отчаянно боролся с зевотой. Выспаться мне так и не удалось.
Вчера вечером, аппарировав в гостиницу, я рухнул на не разобранную постель, ощущая, как гудят натруженные от непривычно долгой ходьбы ноги. Сил встать не было. Мне пришлось приложить титанические усилия, чтобы заставить себя раздеться. Стащив через голову джемпер, кинул его в ближайшее кресло. Следом последовала футболка и джинсы. Покрывало я просто спихнул с кровати ногами прямо на пол и юркнул на хрустящие простыни под толстое одеяло.
Повертевшись в кровати, выискивая для себя наиболее удобную позу, попихал подушку кулаком, устраивая для головы удобную впадинку, положил руку под щеку и приготовился уснуть.
Не тут то было. Сна – ни в одном глазу, как рукой смахнуло.
Перевернувшись на другой бок, уперся носом в стенку. Перед глазами материализовался образ чертового усмехающегося слизеринца – кошмара моих школьных лет, отравы юности. Сколько помню, начиная с первого курса, у меня дня не проходило, чтобы этот гаденыш не испортил мне день. Подножки, толчки с лестницы, оскорбления – это были только цветочки. Чем мы становились старше, тем изощреннее становились его проказы: испорченные пергаменты с домашним заданием, заколдованные перья, ставящие огромные уродливые кляксы прямо посередине листа, тычки в спину, провокации в темных коридорах на драку. Однажды, курсе на шестом, наша перепалка достигла апогея, и он, схватив меня за грудки, с силой толкнул в темную нишу. Я больно ударился головой о каменную кладку. Казалось, что в тот момент из меня вышибли дух. В следующую секунду я увидел летящий в мою сторону кулак. Крепко зажмурившись, я повернул голову, чтобы удар прошелся по касательной, а не сломал мне нос. Что его остановило в тот момент? Может, шаги одного из приближающихся профессоров или смех девчонок, пробегающих мимо и не заметивших нас в полутемной нише или… предательская слеза, скатившаяся вниз по моей щеке из-под прикрытых ресниц? С того дня он стал осторожнее. Поводов для драки он больше не давал. А я вздохнул с облегчением. Но стал всё чаще замечать на себе его злобный, полный презрения прищуренный взгляд. От этого постоянного напряжения было еще хуже. Я стал нервным, задерганным. Огрызался на замечания профессоров и отвергал все попытки друзей помочь мне справиться со своей напастью.
Потом, после вручения аттестатов об окончании Хогвартса, гаденыш исчез. Поговаривали, что он уехал за границу. И я благополучно забыл о нем, вычеркнув слизеринского гада из своей памяти.
И вот – пожалуйста!
С этими мыслями я всю ночь проворочался с боку на бок. Усталость взяла своё. Забывшись беспокойным тяжелым сном только на рассвете, я с трудом разлепил веки, когда было уже далеко за полдень.
Злой, голодный и чертовски уставший, я вышел из гостиницы и, не разбирая дороги, направился куда глаза глядят.
В чувство меня привел дивный аромат кофе, витающий в воздухе. И я потянулся на его зов, обнаружив за углом небольшое кафе, где – какая прелесть! – маленькие пластмассовые столики с огромными зонтами посередине стояли прямо на улице.
Усевшись за ближайший столик, я, откинувшись на удобную спинку и положив ногу на ногу, позволил себе расслабиться.
Мысленно вот уже в сотый раз прокручивая в голове вчерашнюю встречу, неосознанно поглаживал кончиками пальцев его Орден Мерлина, обводя контур по краю.
Потянувшись за сигаретами, я чуть заметно вздрогнул, увидев, как большая тень падает на столешницу.
– Кофе и круассаны? – раздался насмешливый голос за моей спиной.
– Кофе и сигареты, – буркнул я, прикуривая.
Слизеринец, не спросив разрешения, притянул от соседнего столика свободный стул и уселся напротив меня, окидывая взглядом.
– Хреново выглядишь, – через минуту констатировал он.
Я усмехнулся краешком губ и, не вынимая сигарету изо рта, хмыкнул:
– И тебе здравствовать.
Я неторопливо накрыл Орден ладонью и, осторожно обхватив пальцами, засунул его в сумку. Слизеринец недоуменно проследил взглядом за моими действиями.
– Твой? – скривился он. – Никак не можешь расстаться со своей цацкой?
– Его, – выдохнув струйку сигаретного дыма вверх, я отбросил с лица спадающую на глаза челку.
В вечно прищуренных глазах моего визави сверкнула яркая искра, и он поспешно отвел взгляд.
Мерлин, да отделаюсь я от тебя когда-нибудь?
Разговор не клеился.
Слизеринец заказал себе кофе и мадлены. Не спеша потягивая напиток богов, он, предаваясь своим мыслям, то и дело вздыхал и устало потирал указательным и большим пальцами правой руки переносицу, совсем как когда-то его декан.
Я впервые посмотрел не него внимательно. Свитер, только уже черный, джинсы, кроссовки – всё, как вчера. Темные круги под глазами выдавали его с головой – видимо, он тоже провел сегодня не лучшую ночь в своей жизни. И тут я задумался: а все ли у него сейчас так гладко, как ему хотелось бы преподнести на первый взгляд? Как он тут живет, один, без друзей, без родных и… может быть, без постоянной работы. Мне захотелось помочь этому некогда презираемому мною человеку. Чисто по-гриффиндорски. Я бы мог предложить ему денег, но, зная щепетильную гордость выкормышей серпентария, отогнал эту мысль прочь. Накормить его хорошим обедом? Так он запустит в меня первым же поданным блюдом. Может, ему жить негде? Снять номер, оплатив за год вперед? Авада – вот что я получу в ответ. Когда-то у него было все, а теперь это будет выглядеть с моей стороны словно подачка.
Задумавшись, я отпил остывший кофе. Сигарета тлела в руке, я изредка стряхивал в пепельницу сизый столбик пепла, размышляя над превратностью судьбы слизеринца и ловя на себе его изучающий взгляд.
В сумке раздалась телефонная трель.
– Извини, – машинально произнес я, вытаскивая мобильный.
Он удивленно посмотрел на телефон в моей руке и нахмурился. Я посмотрел на номер – Гермиона. Нажав, как учили, на зеленую кнопку, я приложил трубку к уху и нарочно бодрым голосом выдохнул:
– Привет!
Пока я разговаривал с подругой, намеренно обходя щекотливые темы, слизеринец расправился с мадленами и допил свой кофе. Нажав отбой, я пожал плечами, отвечая на стоящий в глазах вопрос слизеринца.
– Это Гермиона. Беспокоится, как у меня дела.
Опустив локти на стол и оперевшись подбородком о сложенные в замок руки, он, словно невзначай, поинтересовался:
– Ты как оказался во Франции?
– У меня что-то вроде отпуска… за хорошую работу. – Телефон перекочевал в сумку.
– А-а-а, – протянул он. – И где ты работаешь?
– В клинике Святого Мунго.
Я попросил девушку официантку принести мне счет.
– Колдомедиком? – его брови взлетели вверх.
– Нет, – рассмеялся я. – На подхвате.
– Так я и думал. – Его взгляд стал теплее, мягче.
Кинув на столик мелкую банкноту, я поднялся из-за стола.
– Всего хорошего. Не могу сказать, что был рад тебя видеть. Хотя… Возможность увидеть вдали от дома знакомое лицо впервые не вызвало у меня неприятия. Даже странно.
Обогнув маленькое заграждение, отделяющее территорию кафе от улицы, я ступил на мостовую, когда услышал:
– Как долго ты намереваешься пробыть в Париже?
– Пару дней.
– Хочешь, я составлю тебе компанию? – и тут же, предугадав мои возражения, замахал руками. – Нет-нет, мне это совершенно не трудно. Тем более, кто может лучше показать Париж, как не его житель?
Мне понадобилась всего пара секунд, чтобы согласиться с его доводами. Поправив лямку на плече, я хмыкнул.
– Валяй, раз тебе делать нечего.
Черт, никогда не думал, что он способен так ослепительно улыбаться! Куда делась его едкая ухмылка и презрительная усмешка? Что это было – маски? Передо мной стоял
совершенно другой человек – красивый, высокий беззаботный парень двадцати с небольшим лет, у которого, казалось, был весь мир в кармане.
Автор: Infiniti
Бета: Diamond
Размер: миди
Рейтинг: NC-17
Пейринг: гриффиндорец/слизеринец
Жанр: Romance, ООС, AU.
Статус: закончен
Номер заявки: 08 - Монмартр, лестница, голуби, крыша, художник
Аннотация: "Люби меня по-французски, раз это так неизбежно. Как будто ты – самый..." (с)
Disclaimer: Ни на что не претендую. Всё принадлежит маме Ро. Хотя, трудно назвать матерью женщину, которая так жестоко относится к своим детям... А я так, мимо пробегал.
Фанфик написан на весенний фест «Французские каникулы – 2010» Форума Четырёх Основателей. Вне конкурса.
читать дальше
У меня было всего несколько дней.
Несколько бесконечно теплых весенних дней, чтобы увидеть Париж его глазами. А потом – работа, работа и еще раз работа: предстояло заключить контракт. Весьма выгодный для обеих сторон контракт с крупной фармакологической фирмой «МажикМедикаль», головной офис которой находился в самом центре столицы Франции.
Вся правда состоит в том, что только в теплицах «ММ» выращивают Urginea maritima особым способом. Не знаю, может, удобряют чем необычным или магию применяют, но факт остается фактом: вытяжка из сока этого растения в сочетании с Dracocephalum может снимать одно из наисильнейших проклятий, оставшихся в послевоенное наследство от Волдеморта – Черный огонь. Жуткое, я вам скажу, зрелище даже для тех, кто давным-давно уже привык к самым необычным проявлениям проклятий. Без видимых причин человек, в которого было послано это темномагическое заклинание, угасал в течение нескольких дней, тлея изнутри. И лишь темное пятнышко у основания большого пальца левой руки могло указать истинную причину недуга.
После окончания войны многие Пожиратели Смерти, приспешники безносого змееголового ублюдка, расползлись по магической части Великобритании и, словно чумная зараза, несли с собой пытки, боль и смерть. Ежедневно в рейды уходили сотни молодых авроров, и я каждое утро с замиранием сердца открывал свежий выпуск «Ежедневного Пророка», где публиковался подробный отчет Аврората о поимке государственных преступников. И где тут же сообщалось, кто из авроров был убит, ранен или проклят тем самым ненавистным заклятием, над антидотом которого вот уже не один месяц днем и ночью бились самые лучшие зельевары Англии.
Окидывая беглым взглядом колонку с именами авроров, моля Мерлина, чтобы не обнаружить знакомых фамилий, я порой откладывал в сторону газету и, устало потирая ладонями лицо, сдерживал надрывный стон, чувствуя себя бессильным, никчемным магом, который, имея в своем распоряжении огромную лабораторию, ничем не мог помочь молодым ребятам.
Неделями пропадая в лаборатории, однажды я с удивлением обнаружил, что пристрастился к кофе и маггловским сигаретам. Неизменная чашечка черного горького обжигающего напитка и пара глубоких затяжек по утрам делали мою жизнь более-менее сносной. Затем я наспех умывался ледяной водой, сгоняя с себя остатки сна, и снова в бой – на поиски того самого зелья, без которого Аврорат нес ощутимые потери среди своих сотрудников.
И вдруг – удача! Среди ингредиентов, с которыми экспериментировали высококлассные специалисты из Святого Мунго под руководством моей самой замечательной помощницы, подруги еще со времен Хога Гермионы Грейнджер, оказался тот самый Urginea maritima – (НЕ)обыкновенный морской лук.
Теперь мне, как руководителю проекта, предстояло заключить крупный долговременный контракт на его бесперебойную поставку из Франции в Англию. Каких бы денег это ни стоило Министерству Магии. Но, как мне прозрачно намекнули, желательно подешевле.
Я плохо разбираюсь в маггловской одежде и в маггловской технике. В моем гардеробе всего один-единственный строгий костюм, остальное – привычные мантии. Перед отъездом в Париж всезнающая Гермиона буквально за шиворот утащила меня на Диагон Аллею, где в небольшом магазинчике заставила купить рубашку и галстук.
– Ты не развлекаться едешь, – твердила она, завязывая на мне прямо в магазине только что приобретенный галстук. – Респектабельность – вот твое оружие на сегодняшний день. Не думаю, что они начнут нам выдвигать какие-то особенные условия по поставке Urginea maritima.
– Угу, – кивал я в ответ, с тоской взирая на улицу через витринное окно.
– Будь внимателен, когда начнете обсуждать пункты контракта. Не пропусти ни одной мелочи. Главное – не мямли и не робей. И всё у тебя получится, – с этими словами она, поправив узел галстука, сделала шаг назад, любуясь деянием своих рук.
– Герм, – я неловко затоптался на месте, – может, будет лучше, если ты сама…
– Что «сама»? – Лёгкая морщинка пролегла между бровями идеальной формы. – Ты руководитель проекта – тебе и карты в руки.
Я вздохнул и, ослабив узел галстука, стянул его через голову.
– Лучше бы я поработал.
Мгновение – и маленькие, но цепкие пальчики схватились за лацканы моей мантии и тряхнули с такой силой, что я невольно впечатался в угол стола, больно ударяясь бедром.
– Ты сутками не вылезаешь из лаборатории, – гневно шипела на меня подруга, – скоро превратишься в собственную тень. И если так и дальше дело пойдет, мы не только не получим противоядие, но и тебя потеряем.
Я ошалело посмотрел на разгневанную Грейнджер. Никогда в жизни, даже когда мы сражались с Волдемортом, не видел ее такой. Но она вдруг улыбнулась и, как ни в чем не бывало, принялась ладонью разглаживать складки мантии, ею же самой и помятой.
– Гостиницу я тебе уже заказала. «Adagio», расположена на берегу Сены, рядом с Эйфелевой башней, из окна открывается потрясающий вид на Париж. Думаю, тебе понравится. Тем более что это была его последняя просьба.
Я нервно сглотнул. По позвоночнику скользнул привычный холодок беспокойства, и я невольно обернулся назад. Да-да, что тут скрывать, меня до сих пор бросает в дрожь при одном упоминании его имени. А ведь прошло уже более двух лет… И когда у меня в очередной раз не получался антидот, я словно наяву слышал у себя за спиной его шаги, шелест мантии и надменный, полный сарказма голос: «Десять баллов с Гриффиндора!» Поэтому для меня по сей день осталось неразрешимой загадкой, почему на торжественном собрании в Министерстве Магии в честь победы над Волдемортом именно мне вручили его Орден Мерлина Первой Степени, которым он был награжден… посмертно, а не кому-то другому? Может, из-за того, что вместе с наградой мне отдали небольшой желтый конверт, на котором знакомым размашистым почерком стояло мое имя?
Помню, как, спустившись с трибуны, я спрятался за колонной и, не в силах сдержать дрожь в руках, надорвал край шероховатого конверта, потянув бумажную полоску вниз. Она поддалась, резанув характерным трескучим звуком окружающую меня тишину. Сердце забилось где-то в районе горла, когда я похолодевшими от напряжения пальцами вытянул из глубины сложенный вдвое хрустящий пергамент. Засунув ставший ненужным конверт в карман парадной мантии, развернул письмо: знакомый размашистый почерк, пляшущие перед глазами строчки, зеленые чернила…
«…Не знаю, почему мне пришло на ум написать это письмо именно Вам. Может, это минутная блажь, а может, оттого, что за почти двадцать лет работы в Хогвартсе Вы стали для меня одним из немногих студентов, за которыми мне было весьма интересно наблюдать. Особенно на уроках зельеварения. Вы всегда забавляли меня. В Вас столько чистоты и наивности, что порой это вызывало во мне безудержный смех. Иногда приходилось сдерживаться, чтобы не расхохотаться прямо в классе посреди занятия, глядя, как Вы удивленно хлопаете глазами, рассматривая в котле свое очередное «творение». Я не мог себе позволить такую роскошь: разрушить образ мерзкого сальноволосого слизеринского ублюдка, так тщательно взлелеянного мною за долгие годы. Каждый Ваш ответ был словно перл. Каждое эссе можно было целиком брать в цитатник/ И я, находясь в своих комнатах в подземельях школы, с удовольствием предавался праздному веселью, читая и перечитывая Ваш очередной «опус».
Сейчас, на самом пике войны, я хочу поблагодарить Вас за те маленькие минутки радости, которыми Вы, при всей своей наивности, скрасили мою черно-белую жизнь, сделав ее немного ярче. Скоро состоится финальная битва. Я чувствую, что для меня она будет последней. А Вы, я надеюсь, останетесь в живых. И если на то будет воля Мерлина, не откажите мне в последней любезности: я хочу, чтобы вы увидели Париж моими глазами. [color=blue]Монмартр[/color] (если Вам, конечно, интересно, буквально «Гора Мучеников»), Мост Александра III – он соединяет эспланаду Инвалидов с Елисейскими полями. Латинский квартал – уверяю Вас, свое название он получил не оттого, что там проживают представители сей темпераментной нации, а потому что там расположена Сорбонна, в которой преподавание велось с 1257 года на латыни и на открытом воздухе, там же, в пяти минутах ходьбы, находятся Музей Клуни, Площадь Вивиани, Арена Лютеция и Мечеть Парижа. Еще: Собор Парижской Богоматери и Люксембургский сад. Вдобавок, как бы банально ни звучало, Эйфелева Башня.
Искренне Ваш, СС.
PS: если вдруг в Париже Вам посчастливится встретить свою вторую половину, не бегите от своего счастья сломя голову. Позвольте любить себя… по-французски».
Я несколько раз перечитал странное письмо, недоумевая всё больше и больше. Надо же, столько лет вздрагивать от одного его взгляда, и на тебе – все эти годы быть чем-то вроде балаганного шута? Вторую часть послания я вообще не понял: причем тут Париж? И что значит – любить по-французски?
Прислонившись плечом к колонне, я задумчиво наблюдал за веселящимися однокурсниками – моими соратниками в борьбе с Темным Лордом, не заметив, как принялся покусывать зубами кончик сложенного вдвое письма.
Очнулся я от раздумий, когда меня довольно ощутимо ударили по плечу.
Я обернулся. Рядом, сияя всеми веснушками, улыбался Рон Уизли.
– Мы победили! – кричал он, тряся меня за плечи, словно грушу. – Дружище, ты понимаешь всю важность этого момента? Мы одержали победу! Теперь наши имена будут навеки вписаны в историю Магического Мира!
Я рассмеялся, сжимая в ладони его Орден Мерлина. На удачу…
Резкий щелчок пальцами перед моим носом вернул меня в реальность.
– Где ты витаешь? – строго спросила Гермиона, пихая мне в руку пакет с покупками. – Я уже несколько минут объясняю тебе, как добраться до гостиницы. Ты слышал хотя бы одно мое слово?
Пожав плечами, я выдавил из себя тихое:
– Прости…
– «Прости», – передразнила девушка, вытаскивая меня за руку на оживленную улицу. – Слушай меня внимательно еще раз, больше повторять не буду: карту Парижа я положила тебе прямо на самый верх, как откроешь сумку, сразу увидишь, она магическая, заблудиться с ее помощью просто не реально, ну… если ты не полный тупица. – Я покраснел. – Галлеоны перевела во франки: часть находится на кредитной карточке – это такая пластиковая штука, которой ты сможешь воспользоваться в любом банкомате, другая часть – наличкой. Держи при себе. Вдруг что срочно понадобится.
– Что мне может понадобиться? – буркнул я, едва успевая за подругой.
– Да мало что? – неопределенно пожала она плечами. – Прокатиться на метро, совершить водную прогулку по Сене, посетить Лувр, Версаль… Мулен Руж, в конце концов! Выпить хорошего вина, выкурить сигару. Может, наконец, познакомишься с красивой девушкой.
– Угу, – тихо буркнул я себе под нос, косясь на раскрасневшуюся подругу в надежде, что она ничего не услышала. – Где я найду столько времени?
– И ещё. – Она резко остановилась, я едва не врезался в нее на полном ходу. – Не стоит по Парижским улицам разгуливать в чопорной мантии. Купи себе что-нибудь из маггловской одежды. Попроще. Джинсы, пуловер, не знаю… футболку, что ли.
Я вновь кивнул головой.
Над аллеей раздался бой башенных часов.
– Мерлин всемогущий! – всплеснула руками Гермиона и тут же поднесла запястье к глазам, всматриваясь в циферблат. – Нам нужно поторопиться. До активации портключа осталась пара часов.
Схватившись за руки, мы аппарировали в магический Лондон…
~*~
Я все-таки заблудился.
Права была Гермиона, когда недоверчиво смотрела в мою сторону, еще раз объясняя, как пользоваться картой. Такое могло случиться только со мной.
А если всё по порядку, то…
…Париж встретил меня весенним солнышком, теплым ветром, ворошащим своими ласковыми пальцами мои отросшие пряди, откидывая их с лица, ароматом первых цветов и яркой зеленоватой дымкой распустившейся листвы на деревьях. После промозглой Англии и практически полугодового добровольного заточения в мрачных стенах лаборатории Святого Мунго, я стоял посреди оживленной улицы и с удовольствием огромными глотками вбирал в себя свежий воздух, чувствуя, как расправляются легкие, в течение долгого времени безжалостно травимые едким сигаретным дымом и жуткими испарениями, идущими от котлов, реторт и пробирок. К моим ногам подлетела стая [color=blue]голубей[/color], и, гуля и воркуя, принялась выклянчивать хлебные крошки. Я улыбнулся, рассматривая этих откормленных туристами ленивых птиц, искренне сочувствуя и выворачивая пустые карманы.
Мимо меня с диким восторгом в голосе пронесся маленький вихрь примерно четырех с половиной лет, врезаясь в самую середину голубиной стай. Недовольные птицы с шумом поднялись на крыло, осыпав ошалевшего от счастья малыша целым ворохом разномастных перьев. Взвизгнув от радости, малец принялся собирать перья в пучок. Я не удержался и, нагнувшись, тоже поднял одно серое и невзрачное на вид перышко. Осмотрев со всех сторон, посетовал, что из него не выйдет приличной ручки, с удовольствием запихнул в карман наплечной сумки в память об этом дне.
Блуждая по площади Вогезов, я не успевал вертеть во все стороны головой, стараясь за раз рассмотреть всё, что попадалось на глаза: крошечные магазинчики, уличные кафе с маленькими столиками, расположенными прямо на улице, яркие вывески и огромные витрины. Казалось, что стоит только свернуть в любой проулок, как сразу попадешь в царство крутых улочек, где стены словно стремятся соединиться, не оставив и метра пустого пространства. Что ж, если правота моих слов подтвердится, то я смогу беспрепятственно аппарировать в любое место Парижа, не шокируя своим внезапным исчезновением маггловских обывателей. Нужно только точно знать, куда хочешь попасть. А главное, правильно произнести название места…
Решив проверить свою догадку, я, млея от счастья и щенячьего восторга, свернул на первую попавшуюся улицу и тут же уперся носом в небольшую витрину. С удивлением рассмотрел себя в ее зеркальном отражении: торчащие во все стороны волосы, яркий румянец, глупая улыбка и, на фоне всего разноцветного весеннего великолепия, как грязное пятно выделяется мой длинный черный плащ…
…Его в последнюю минуту создала для меня Гермиона, недовольно морща милый носик. Именно в жутко неудобный плащ она трансфигурировала мою любимую мантию, которую я по привычке надел на себя перед тем, как, подхватив дорожную сумку, выйти из дома.
– Моргана и все ее предки! – картинно всплеснула руками девушка, заметив меня, вбегающего в распахнутые двери Министерства. – Ответь мне, только честно, зачем ты нацепил на себя эту хламиду? Министерство ежемесячно выплачивает тебе за работу колоссальное жалование. А если копнуть глубже, то, как герой войны, ты просто до жути неприлично богат. Неужели за всё это время у тебя не нашлось даже минуты свободного времени, чтобы посетить хотя бы салон мадам Малкин?
Вцепившись в ручку сумки и подняв руки до груди, словно прикрываясь щитом, я почувствовал, как румянец заливает щеки, а левый глаз начинает нервно подрагивать – верный признак того, что я волнуюсь.
– Герм, ты прекрасно знаешь, что на такую ерунду, как посещение магазинов, у меня совершенно нет ни времени, ни желания. Изыскания забирают каждую мало-мальски свободную минуту. Вот только подпишем контракт, наладим бесперебойные поставки Urginea maritima, создадим нужное количество зелья, и я тебе клянусь – сделаю все, что ты скажешь! Может быть…
– … ты себе найдешь новую головную боль, – закончила фразу девушка.
Критично окинув меня сверху донизу придирчивым взглядом, она подняла волшебную палочку – я поежился, – и, проделав череду непонятных пасов и негромко пробормотав нечто труднопроизносимое, взмахнула руками. Я почувствовал, как на плечи опустилась неприятная тяжесть, под мышками потянуло. Бросив сумку на пол, попытался свести руки вместе, пытаясь обхватить себя за плечи. Куда там! По спине затрещали швы. Перспектива разгуливать по культурному центру Европы с огромной прорехой прельщала мало. С удивлением в глазах и обидой в голосе я обратился к подруге:
– За что?
– Не «за что», а для чего, – убирая волшебную палочку в поясной футляр, с удовольствием ответила она. – Зато теперь у тебя появится стимул сменить гардероб.
Я мысленно застонал, наклоняясь вниз и хватая за длинную лямку сумку, перекидывая ее через плечо.
– Вот спасибо, родная. Удружила так удружила.
Глянув на часы – до активации оставалось несколько минут, – я принялся еще раз проверять наличие документов: паспорт, виза, разрешение на аппарацию за пределами Великобритании, пакет документов для заключения контракта… Деньги.
– Возьми вот, – Гермиона открыла свою сумочку и достала из нее странную маленькую серебристую коробочку. – Это – мобильный телефон, что-то вроде нашей каминной сети. Вот это – записная книжка. В ней всего два номера – мой и представителя «ММ», с которым ты свяжешься по прибытии.
Я покрутил в руках легкую коробочку.
– Я не умею этим пользоваться.
– Здесь все предельно просто, – быстро сказала Гермиона, принимая из моих рук телефон обратно. – Я выбрала для тебя самую простую модель. Зеленая кнопка – вызов или ответ, красная – сброс, посередине – записная книжка. – Её пальчики с ускоренной быстротой забегали по маленьким кнопочкам.
Я внимательно следил за её манипуляциями, стараясь не упустить ни одной детали. На первый взгляд всё было очень просто. А там… Ладно, разберусь как-нибудь.
Гермиона еще раз проверила, все ли в порядке, и вновь сунула телефон мне в руки.
– Смотри, не потеряй, – и прикоснулась губами к моей щеке.
Меня это слегка напрягло.
– Герм, – протянул я, внимательно вглядываясь в ее лицо. – Что не так? Что ты от меня скрываешь?
Грейнджер нахмурилась. Провести меня, если это касается работы, практически невозможно, а Гермиона ведет себя не так, как обычно, только в том случае, если произошло нечто действительно важное. Закусив губу, она исподлобья глянула на меня своими огромными глазищами и вздохнула.
– Я узнала буквально несколько минут назад…
– Не томи, – процедил я, по привычке нашаривая в кармане сигареты и спички. – Что-то с образцами? Нам отказали в финансировании? Или… что-то с Роном?
– Переговоры будет вести сам глава «МажикМедикаль». А этот своего не упустит, – Гермиона осторожно дотронулась до воротника плаща, смахивая с него невидимые пылинки. – Я сразу навела справки о нем, и картина вырисовывается весьма непривлекательная. Всего за несколько лет он сделал никому не известную компанию одной из самых прибыльных в магической Франции. Высокомерен, своенравен, беспринципен. Во всем ищет только выгоду, поэтому друзей не имеет – только деловое партнерство. Из любого дела в первую очередь добивается максимальной выгоды для себя, ставя партнеров в практически кабальные условия, выжимая из них все соки. Не остановится ни перед чем, чтобы добиться своей цели. Чужое мнение для него ничто. Люди – пыль под ногами. Занимает весь пентхаус в самом престижном районе Парижа. Любвеобилен: каждую неделю новая пассия. В общем, тебе предстоит встретиться с финансовым воротилой магического мира.
Прикрыв глаза, я, поднеся прикуренную сигарету к губам, сделал глубокую затяжку.
– Не переживай, Герм, я справлюсь.
– Верю. У нас действительно мало времени.
– Знаю. И… не бойся, с Роном будет все в порядке. Я чувствую. – Струйка сигаретного дыма взвилась вверх.
Она вздрогнула и, покраснев, отвернулась. Наивная. Я же вижу, как она каждое утро нервно просматривает центральную колонку и облегченно вздыхает, не обнаружив среди списка авроров фамилию рыжего.
Улыбнувшись, Грейнджер подтолкнула меня к выходу на задний двор Министерства Магии, где была расположена аппарационная площадка, в центре которой красовалась старая консервная банка – мой портключ…
… Жуткий черный плащ неприятно резал глаз.
Скривившись, я посмотрел по сторонам в поисках хоть какого-нибудь магазина мужской одежды. Взгляд привлекла неприметная дверь, над которой раскачивалась вывеска с непонятным названием. Что-то подсказывало, что это именно то место, которое мне нужно. Поправив на плече маленькую сумку, в которой, кроме карты, лежали кредитка, телефон, пачка сигарет и дешевая маггловская пластмассовая красная зажигалка, я уверенно толкнул скрипучую дверь, громко известившую полутемный магазинчик о моем прибытии.
Странно, но никто из продавцов даже головы не повернул в мою сторону, не то чтобы подбежать и услужливо поинтересоваться, чего я изволю.
М-да, это тебе не у мадам Малкин.
Хмыкнув, ловя на себе подозрительные взгляды, я прошел вглубь, удивляясь, почему все вещи не висят на плечиках, а лежат на высоких стеллажах? Еще больше удивил тот факт, что большинство вещей огромными ворохами просто лежали в огромных металлических корзинах.
Подойдя к одной такой, я отметил, что она была полна джинсов всевозможных фасонов и расцветок. Рука потянулась сама: одно мгновение – и мои пальцы сжимали светлую джинсу. Окинув ее взглядом, решил, что подойдет, и закинул брюки на плечо. У соседней корзины такая же участь постигла мягкий джемпер теплого кремового цвета. Направляясь к примерочной кабинке, рука сама с полки цапнула белую футболку.
Я долго крутился перед зеркалом, разглядывая себя со всех сторон: джинсы оказались с низким поясом и держались практически на бедрах, – мелькнула мысль, что хорошо бы приобрести ремень, – но сидели идеально, после жуткого плаща хлопковая футболка приятно льнула к телу, а вот джемпер был слегка великоват, рукава достигали середины ладоней, да и в боках он был широковат, но менять его у меня не было никакого желания. Если посмотреть в целом, то, в принципе, неплохо. Сойду за обычного маггла, не привлекая к себе особого внимания. Для прогулок по Парижу лучше не придумаешь.
Оставив старую трансфигурированную мантию прямо в примерочной, я вышел в зал и прямиком направился к кассе. Бросив на прилавок банкноту, столкнулся с удивленным взглядом продавца. Не говоря ни слова, он аккуратно срезал с моей одежды ярлыки, пробил общую сумму и все так же молча отсчитал сдачу. Буквально пропев «merci», единственное слово, которое знаю по-французски, я направился к выходу, спиной ощущая задумчиво-оценивающий взгляд молодого человека.
Дверь за мной со скрипом захлопнулась.
Сбежав с крыльца вниз, я, щурясь на солнце после магазинного полумрака, весело смеясь, обернулся на пятках вокруг своей оси и, раскинув в стороны руки, громко прокричал:
– Салют, Париж! Я хочу увидеть тебя его глазами!
Итак, что у нас по плану? Монмартр? Великолепно. Еще бы знать, как туда добраться.
Аппарировать не хотелось. Ну нисколечко. Поэтому, достав из сумки карту, я принялся пристально изучать ее, вертя перед глазами и так, и эдак. Место на карте, указывающее нужный мне объект, ярко светилось золотистой искоркой. Место моего пребывания – зеленой. Прикинув примерное расстояние, я решил, что нахожусь от него не так уж и далеко, а посему есть прекрасный повод прогуляться по сказочному городу, о котором вот уже не одно столетие слагают легенды.
Вжикнула молния, и я небрежно засунул карту в сумку, где вместе с ней прекрасно соседствовали кредитка, пачка сигарет, зажигалка, его письмо и Орден Мерлина. Странное сочетание, но именно сейчас мне казалось, что самый жуткий кошмар моей школьной жизни находится где-то рядом со мной. И от этого на душе становилось легко и спокойно.
Сумка застегнута и перекинута через плечо, джемпер, скрывающий худобу, оправлен, джинсы, всё время норовившие съехать на бедра, подтянуты вверх, на глазах – солнечные очки: не красавец, но и не урод, в конце концов.
В путь.
~*~
Я кружил по улицам, наслаждаясь прогулкой. Иногда ловил себя на мысли: если судить по карте, Монмартр находился не так далеко.
Засунув руки в карманы, я неспешным шагом прогуливался по узеньким улочкам, то и дело заворачивая в проулки и переулки. Задрав голову вверх, пытался рассмотреть сквозь темные стекла очков лепнину на окнах старых домов. Улыбаясь всем и вся, между делом заметил, что неплохо было бы подзаправиться чашечкой горячего кофе. Да и ветер становился прохладнее, настойчиво пробираясь ледяными пальцами прямо мне под джемпер.
Поежившись от прохлады, я стянул с лица очки, отметив про себя, что на город надвигается вечер, а я стою в самом центре огромного моста. Промозглая прохлада шла от реки, которая неспешно несла свои воды вдоль оживленной набережной. На покатых перилах моста один за одним зажигались первые фонари.
Позвольте, но, судя по карте, на моем пути не могло повстречаться ни одного моста, поскольку на заданном маршруте их просто не было.
Чертыхнувшись, поминая всуе Мерлина и всю его родню, я рванул к первому ближайшему фонарю, на ходу распахивая сумку и судорожно роясь в поисках карты.
Ох, права была Гермиона… Заблудиться, имея в наличии такую карту мог только полный кретин. То есть – я.
Впопыхах я напоролся на острый лучик Ордена, глубоко уколов палец. Машинально засунул его в рот, стараясь как можно скорее унять кровь. Неловко полез в сумку другой рукой. Схватив ускользающую из-под пальцев нахалку, вытянул на поверхность и постарался аккуратно развернуть. Желтый свет озарил пергамент – карта трепетала на ветру, безжалостно загибая края и выгибаясь в разные стороны, – но прочесть название улицы, где я находился, возможности не было – руки тряслись то ли от холода, то ли от… испуга. Да, стоит признаться – от испуга. Я до жути, до дрожи во всем теле боюсь незнакомых мест. Я боюсь потеряться.
Рука сама тянется к пачке сигарет, пальцы вытаскивают тонкий длинный бумажный цилиндрик, наполненный табаком, и принимаются непроизвольно разминать хрустящую сигарету. Засунув предмет своего успокоения в рот, придерживая под мышкой карту, пытаюсь прикурить. Две большие затяжки – вроде как отпустило. Развернувшись под фонарем, оперся животом о перила, расправляя перед собой трепещущую на ветру карту. Спешно ищу Монмартр и себя.
Тролльи яйца, так и есть! Я шел в совершенно противоположную сторону. Моя одинокая зеленая точка тихонько мерцала далеко от конечной точки заданного маршрута. Путешественник, мать твою…
Тяжело вздохнув, я выпустил изо рта струю дыма и смачно плюнул в воду.
В этот момент, словно издеваясь, сильный порыв ветра вырвал из ослабевших пальцев карту, и она белой бумажной птицей спланировала вниз в темные воды. Я чисто машинально протянул руку за нею, рванув следом, перекинувшись и скользя по перилам вниз… Голову резко обнесло, перед глазами засверкали яркие точки, сердце гулко ухнуло – я почувствовал, как ноги отрываются от земли, и краем глаза заметил, как из моего распахнутого в немом крике рта вылетела сигарета. Секунда – и яркий красный светлячок погас в быстро надвигающейся тьме.
В следующее мгновение я почувствовал сильный рывок. Голова резко откинулась назад, в шее хрустнуло, причиняя боль. Ладони, в одно мгновение став влажными, заскользили по каменным перилам. Не удержавшись на дрожащих ногах, я плюхнулся на задницу, чувствуя, как задирается мой джемпер, в который вцепилась чья-то сильная рука, подставляя оголенную спину холодному ветру.
– Fils de pute, – злобно раздалось над моей головой.
Всё те же руки подхватили меня под мышки, с силой сжав ребра, и рывком подняли, ставя на ноги, разворачивая к себе.
– Merci, – просипел я пересохшим горлом, уткнувшись носом в ворот чужого мягкого свитера.
– Allez vous faire foutre, – услышал в ответ.
– Простите, я не говорю по-французски, – медленно поднимая голову вверх, я наткнулся на прищуренный, полный презрения взгляд. Меня тут же словно окатило ледяной волной, а затем неимоверный жар полоснул вдоль позвоночника. – Ты…
Горгульи когти, только этого не хватало!
Он несколько раз моргнул и уставился на меня. Губы дернулись в язвительной усмешке, и до меня донеслось чуть слышное бормотание.
– Oh mon dieu … – выдохнул он мне прямо в лицо и тут же вслух озвучил мою мысль: – Только этого не хватало.
Отскочив от спасителя – не больно то и хотелось, – на приличное расстояние, с моих губ сорвалось быстрее, чем я мог сообразить:
– Чего?
– Чего? – вдруг взвился он непонятно отчего. – После окончания Хогвартса я молил Основателей о том, чтобы больше никогда никого не видеть из вашего львиного прайда!
Меня это покоробило и оскорбило до глубины души.
– Ну, извини, – процедил я сквозь зубы, отряхивая руками испачканные сзади джинсы. – Я тоже не горел желанием столкнуться с кем-нибудь из вашего серпентария.
Он запустил руки в волосы, растрепав уложенные пряди.
Я окинул его скользящим взглядом сверху донизу: толстый свитер ручной вязки, темные джинсы, кроссовки – ничего особенного. По виду – самый обычный маггл. Только попробуй сказать об этом слизеринцу – Авада будет обеспечена по полной. Криво усмехнувшись шальной мысли, я прислушался к тихим стенаниям бывшего однокашника.
– Уехать за тысячи миль от Хогвартса, начать новую жизнь и среди весны в самом центре Парижа встретить… – он слегка запнулся, – гриффиндорца?! Не иначе как провидение решило сыграть со мной злую шутку.
Я пнул носком кроссовки подкатившийся ветром комок бумаги.
– Тебе настолько неприятно мое присутствие, что ты даже не в силах произнести моё имя? – Черт, какая сила тянет меня за язык?
– И не дождешься! – выпалил он, пронзая меня взглядом. – Гриффиндорец.
Из его уст это прозвучало словно ругательство.
– Слизеринец, – прошипел я в ответ, сцеживая свой яд, и, развернувшись на каблуках в сторону, откуда пришел, поспешно покидал поле несостоявшейся битвы, спиной чувствуя, как буравит его взгляд точку между лопатками.
Практически добежав до начала моста, я услышал громкий окрик:
– Постой! – Я замер. – Ты с какой радости решил сигануть с моста? У тебя что, проблемы?
– Никаких! – Подбородок высокомерно дернулся вверх: пусть не надеется, что застал меня врасплох.
– А чего топился?
– Не топился я, – невесть отчего подрагивающие пальцы нашарили на дне сумки полупустую пачку и вынули из нее сигарету. Щелчок зажигалкой. Яркое пламя на миг озаряет моё лицо. – У меня карту из рук ветер вырвал. – Глубокая затяжка, струйка сизого дыма медленно плывет вверх. Голову закружило, по ногам пронеслось полчище покалывающих мурашек – курить на голодный желудок не очень приятно, с учетом того, что у меня с утра во рту маковой росинки не было.
– Почему не воспользовался палочкой? – Неприкрытое недоумение сквозило в каждом слове.
Пожав плечами, я, вертя в пальцах тлеющую сигарету, обронил:
– Забыл.
– Как всегда, – донеслось бурчание, а затем громкое: – Accio карта.
И вот мокрый заветный кусок пергамента оказывается в его руках. Брезгливо взяв двумя пальцами за самый краешек карту, с которой ручьем текла вода, слизеринец направился прямиком ко мне, отстранив руку как можно дальше, чтобы не испачкать свою одежду. Видимо, любопытство взяло верх – он на ходу развернул мокрую бумагу, и его брови удивленно взлетели.
– Монмартр? – хмыкнул он, подходя ближе.
– Угу, – я протянул навстречу руку, чтобы забрать драгоценную собственность.
– Так это совсем в противоположной стороне отсюда!
Я вырвал из его рук мокрую карту и бесцеремонно затолкал ее в сумку.
– Без тебя знаю. – Развернулся и на ходу бросил через плечо: – Пока! Надеюсь, больше не увидимся.
– Я тоже. Хотя Париж не так и велик, как может показаться на первый взгляд, – летел вслед насмешливый голос. – Ты где живешь-то?
– Не твое собачье дело, – выплюнул я, слыша его смех.
Я весь внутренне собрался, удерживая себя от соблазна обернуться, и, свернув в первый попавшийся темный закоулок, поспешил аппарировать в гостиницу.
~*~
Я сидел в кафе за столиком прямо на улице. Лениво помешивая кофе в маленькой чашке серебристой ложечкой, отчаянно боролся с зевотой. Выспаться мне так и не удалось.
Вчера вечером, аппарировав в гостиницу, я рухнул на не разобранную постель, ощущая, как гудят натруженные от непривычно долгой ходьбы ноги. Сил встать не было. Мне пришлось приложить титанические усилия, чтобы заставить себя раздеться. Стащив через голову джемпер, кинул его в ближайшее кресло. Следом последовала футболка и джинсы. Покрывало я просто спихнул с кровати ногами прямо на пол и юркнул на хрустящие простыни под толстое одеяло.
Повертевшись в кровати, выискивая для себя наиболее удобную позу, попихал подушку кулаком, устраивая для головы удобную впадинку, положил руку под щеку и приготовился уснуть.
Не тут то было. Сна – ни в одном глазу, как рукой смахнуло.
Перевернувшись на другой бок, уперся носом в стенку. Перед глазами материализовался образ чертового усмехающегося слизеринца – кошмара моих школьных лет, отравы юности. Сколько помню, начиная с первого курса, у меня дня не проходило, чтобы этот гаденыш не испортил мне день. Подножки, толчки с лестницы, оскорбления – это были только цветочки. Чем мы становились старше, тем изощреннее становились его проказы: испорченные пергаменты с домашним заданием, заколдованные перья, ставящие огромные уродливые кляксы прямо посередине листа, тычки в спину, провокации в темных коридорах на драку. Однажды, курсе на шестом, наша перепалка достигла апогея, и он, схватив меня за грудки, с силой толкнул в темную нишу. Я больно ударился головой о каменную кладку. Казалось, что в тот момент из меня вышибли дух. В следующую секунду я увидел летящий в мою сторону кулак. Крепко зажмурившись, я повернул голову, чтобы удар прошелся по касательной, а не сломал мне нос. Что его остановило в тот момент? Может, шаги одного из приближающихся профессоров или смех девчонок, пробегающих мимо и не заметивших нас в полутемной нише или… предательская слеза, скатившаяся вниз по моей щеке из-под прикрытых ресниц? С того дня он стал осторожнее. Поводов для драки он больше не давал. А я вздохнул с облегчением. Но стал всё чаще замечать на себе его злобный, полный презрения прищуренный взгляд. От этого постоянного напряжения было еще хуже. Я стал нервным, задерганным. Огрызался на замечания профессоров и отвергал все попытки друзей помочь мне справиться со своей напастью.
Потом, после вручения аттестатов об окончании Хогвартса, гаденыш исчез. Поговаривали, что он уехал за границу. И я благополучно забыл о нем, вычеркнув слизеринского гада из своей памяти.
И вот – пожалуйста!
С этими мыслями я всю ночь проворочался с боку на бок. Усталость взяла своё. Забывшись беспокойным тяжелым сном только на рассвете, я с трудом разлепил веки, когда было уже далеко за полдень.
Злой, голодный и чертовски уставший, я вышел из гостиницы и, не разбирая дороги, направился куда глаза глядят.
В чувство меня привел дивный аромат кофе, витающий в воздухе. И я потянулся на его зов, обнаружив за углом небольшое кафе, где – какая прелесть! – маленькие пластмассовые столики с огромными зонтами посередине стояли прямо на улице.
Усевшись за ближайший столик, я, откинувшись на удобную спинку и положив ногу на ногу, позволил себе расслабиться.
Мысленно вот уже в сотый раз прокручивая в голове вчерашнюю встречу, неосознанно поглаживал кончиками пальцев его Орден Мерлина, обводя контур по краю.
Потянувшись за сигаретами, я чуть заметно вздрогнул, увидев, как большая тень падает на столешницу.
– Кофе и круассаны? – раздался насмешливый голос за моей спиной.
– Кофе и сигареты, – буркнул я, прикуривая.
Слизеринец, не спросив разрешения, притянул от соседнего столика свободный стул и уселся напротив меня, окидывая взглядом.
– Хреново выглядишь, – через минуту констатировал он.
Я усмехнулся краешком губ и, не вынимая сигарету изо рта, хмыкнул:
– И тебе здравствовать.
Я неторопливо накрыл Орден ладонью и, осторожно обхватив пальцами, засунул его в сумку. Слизеринец недоуменно проследил взглядом за моими действиями.
– Твой? – скривился он. – Никак не можешь расстаться со своей цацкой?
– Его, – выдохнув струйку сигаретного дыма вверх, я отбросил с лица спадающую на глаза челку.
В вечно прищуренных глазах моего визави сверкнула яркая искра, и он поспешно отвел взгляд.
Мерлин, да отделаюсь я от тебя когда-нибудь?
Разговор не клеился.
Слизеринец заказал себе кофе и мадлены. Не спеша потягивая напиток богов, он, предаваясь своим мыслям, то и дело вздыхал и устало потирал указательным и большим пальцами правой руки переносицу, совсем как когда-то его декан.
Я впервые посмотрел не него внимательно. Свитер, только уже черный, джинсы, кроссовки – всё, как вчера. Темные круги под глазами выдавали его с головой – видимо, он тоже провел сегодня не лучшую ночь в своей жизни. И тут я задумался: а все ли у него сейчас так гладко, как ему хотелось бы преподнести на первый взгляд? Как он тут живет, один, без друзей, без родных и… может быть, без постоянной работы. Мне захотелось помочь этому некогда презираемому мною человеку. Чисто по-гриффиндорски. Я бы мог предложить ему денег, но, зная щепетильную гордость выкормышей серпентария, отогнал эту мысль прочь. Накормить его хорошим обедом? Так он запустит в меня первым же поданным блюдом. Может, ему жить негде? Снять номер, оплатив за год вперед? Авада – вот что я получу в ответ. Когда-то у него было все, а теперь это будет выглядеть с моей стороны словно подачка.
Задумавшись, я отпил остывший кофе. Сигарета тлела в руке, я изредка стряхивал в пепельницу сизый столбик пепла, размышляя над превратностью судьбы слизеринца и ловя на себе его изучающий взгляд.
В сумке раздалась телефонная трель.
– Извини, – машинально произнес я, вытаскивая мобильный.
Он удивленно посмотрел на телефон в моей руке и нахмурился. Я посмотрел на номер – Гермиона. Нажав, как учили, на зеленую кнопку, я приложил трубку к уху и нарочно бодрым голосом выдохнул:
– Привет!
Пока я разговаривал с подругой, намеренно обходя щекотливые темы, слизеринец расправился с мадленами и допил свой кофе. Нажав отбой, я пожал плечами, отвечая на стоящий в глазах вопрос слизеринца.
– Это Гермиона. Беспокоится, как у меня дела.
Опустив локти на стол и оперевшись подбородком о сложенные в замок руки, он, словно невзначай, поинтересовался:
– Ты как оказался во Франции?
– У меня что-то вроде отпуска… за хорошую работу. – Телефон перекочевал в сумку.
– А-а-а, – протянул он. – И где ты работаешь?
– В клинике Святого Мунго.
Я попросил девушку официантку принести мне счет.
– Колдомедиком? – его брови взлетели вверх.
– Нет, – рассмеялся я. – На подхвате.
– Так я и думал. – Его взгляд стал теплее, мягче.
Кинув на столик мелкую банкноту, я поднялся из-за стола.
– Всего хорошего. Не могу сказать, что был рад тебя видеть. Хотя… Возможность увидеть вдали от дома знакомое лицо впервые не вызвало у меня неприятия. Даже странно.
Обогнув маленькое заграждение, отделяющее территорию кафе от улицы, я ступил на мостовую, когда услышал:
– Как долго ты намереваешься пробыть в Париже?
– Пару дней.
– Хочешь, я составлю тебе компанию? – и тут же, предугадав мои возражения, замахал руками. – Нет-нет, мне это совершенно не трудно. Тем более, кто может лучше показать Париж, как не его житель?
Мне понадобилась всего пара секунд, чтобы согласиться с его доводами. Поправив лямку на плече, я хмыкнул.
– Валяй, раз тебе делать нечего.
Черт, никогда не думал, что он способен так ослепительно улыбаться! Куда делась его едкая ухмылка и презрительная усмешка? Что это было – маски? Передо мной стоял
совершенно другой человек – красивый, высокий беззаботный парень двадцати с небольшим лет, у которого, казалось, был весь мир в кармане.
-
-
27.03.2010 в 08:09– Что бы ты хотел увидеть? – ринулся он с места в карьер.
Я достал из кармашка сумки письмо и монотонным голосом начал зачитывать: «Монмартр, Мост Александра III, Латинский квартал, Собор Парижской Богоматери и Люксембургский сад, Эйфелева Башня.» В общем, всё банально.
Заглядывая мне через плечо, слизеринец напрягся. Я всем телом почувствовал, как его жар раскаленной стрелой пронзает мой позвоночник. Его жадный взгляд блуждал по строчкам. Я спешно сложил письмо пополам и убрал в карман.
– Невежливо читать чужие письма, – рявкнул я, бросая в его сторону раздраженный взгляд.
Он смущенно пожал плечами, запустив пятерню в челку, взлохматив ее в разные стороны.
– Прости. Не смог удержаться.
– «Прости», – передразнил я. – Запомни, я терпеть не могу, когда стоят у меня за спиной, тем более, суют нос не в свои дела.
– Запомню, – кивнул он в ответ и, схватив меня за руку, потянул за собой. – Поспешим. У нас мало времени, а я столько хочу тебе показать!
Я удивленно посмотрен на наши руки. Его ладони были сухими, горячими. Пальцы крепко сжимали мое запястье, обхватив его плотным кольцом. Я попытался было вырваться, но куда там. Они только сильнее сжались, оставляя на коже след – маленькие красные пятнышки. Делать нечего, я шагнул за ним.
За целый день он вымотал меня так, что к вечеру я едва держался на ногах. Мы спускались в метро и поднимались вверх по ступеням на смотровую площадку Эйфелевой Башни, бродили по Монмартру и, веселясь и дурачась, позировали уличному художнику. Слизеринец потом незаметно для магглов уменьшил наши портреты и засунул их мне в сумку.
– Монмартр превратился в огромный театр под открытым небом, где вместо буфета и фойе – кабаре и рестораны, театры, дискотеки, – он махнул рукой в сторону уличных художников, клоунов и жонглеров, на которых приходили поглазеть несметные толпы туристов.
Гуляя по Елисейским Полям, заглянули в маленький ресторанчик. Мой нечаянный спутник предложил мне попробовать фирменное блюдо – лягушачьи лапки во фритюре. Я сначала долго отнекивался, с омерзением вспоминая, скольких земноводных тварей нам в свое время пришлось препарировать на уроках зельеварения для очередного зелья. Когда принесли тарелку, полную этого, с позволения сказать, лакомства, я с удивлением отметил, с каким необычайным восторгом на лице слизеринец приступил к трапезе. Я не решался даже прикоснуться к этому блюду, но голод взял свое: громко урча, желудок требовал еды. Видимо, одной чашки кофе в день мне становится мало. Под одобрительным взглядом слизеринца я протянул руку и цапнул первую попавшуюся лапку. Зубы впились в нежное мясо. Ну, что вам сказать? Не так уж и противно. По вкусу нечто смахивающее на курицу с привкусом рыбы. Но это сугубо мое мнение. Что при этом чувствовал слизеринец – не знаю. Потом как-нибудь спрошу у него, если не забуду.
Свернув с Елисейских Полей в парк Монсо, я приметил, с какой тоской его взгляд скользнул по пентхаусу старинного пятиэтажного особняка. Окинув строение взглядом, я мысленно усмехнулся: если бы это могло помочь слизеринцу, то я с легкостью мог приобрести любую из квартир в этом доме, включая пентхаус, и это довольно безболезненно отразилось бы на моем счете в «Гринготтсе». А если быть точнее, то этой траты я бы даже не заметил.
Взяв его за руку, я ободряюще сжал его ладонь. Удивительно, но впервые за много лет его присутствие рядом не вызывало во мне раздражения. Скорее – удовольствие.
Уже много позже, стоя под фонарями Моста Александра III, я, опершись руками о каменные перила, наклонился вниз и тут же почувствовал, как твердая рука ненавязчиво но властно обняла меня за талию.
– Ты чего? – удивился я, отстраняясь.
Он в ответ только сильнее стиснул пальцы и теснее прижал к своему бедру.
– Свалишься еще, – проворчал он, вглядываясь в струящиеся темные воды Сены. Помолчав, повернул голову в мою сторону и спросил:
– Как там твой список, всё успели посмотреть?
– Остался Латинский квартал, но у меня уже нет сил. – Выпрямившись, я уперся затылком в его плечо. – Спасибо за содержательный день.
Высвободившись из его захвата, я сделал шаг назад. Было жаль, что этот день закончился. И я знал, что повторить его возможности больше никогда не будет. Посмотрев по сторонам, я принялся искать тихий малозаметный уголок, чтобы аппарировать в гостиницу. Он стоял на месте, засунув руки в карманы. Глянув на меня исподлобья, тихо сказал:
– Ну что, тогда пока?
– Давай, – для прощания я протянул ему руку. – Может…
– … когда встретимся, – закончил он за меня.
В этот момент по темному парижскому небу полоснула молния, раздался сильный грохот, и я, невольно прикрыв руками уши, присел на корточки. Еще мгновение – и сильный дождь тяжелыми каплями обрушился на нас сверху, вымочив одежду до нитки.
– Первая гроза в этом году. – Подставив лицо хлестким холодным струям, он раскинул руки в стороны, а я смотрел, как с его волос стекают капли воды, спускаясь извилистыми ручейками на шею и исчезая под широким воротом свитера. Безумно захотелось коснуться хотя бы кончиками пальцев…
Рука отреагировала быстрее, чем я успел додумать мысль. Жар влажной горячей кожи пронзил от пальцев до самых ног, и я, словно получив разряд током, одернул руку назад, спешно пряча ее за спину. Слизеринец, запустив обе руки в свои волосы, с нажимом провел вдоль коротких прядей и, улыбнувшись, произнес:
– В грозу аппарировать запрещено.
Закусив губу, я согласился, вспомнив одно из многочисленных правил аппарации, а он, словно не замечая моего задумчивого вида, вдруг принялся ощупывать карманы своих джинсов. Удовлетворенно хмыкнув, вытащил из заднего кармана маленький серебристый ключик.
– Предлагаю переждать грозу у меня.
– Ты что, живешь неподалеку? – Мокрая одежда противно липла к телу, в кроссовках хлюпало, и я, сдерживая постукивание зубов от холода, пронзающего всё тело, сейчас был готов согласиться на что угодно, лишь бы поскорее попасть в тепло.
Слизеринец неопределенно пожал плечами и, схватив меня за руку, сквозь пелену дождя потянул за собой.
Мы оказались у невзрачного дома. Все так же не выпуская моей ладони, он потянул меня за собой вверх по скрипучей лестнице. До самого верха.
Полутемный коридор, скрежет ключа в замочной скважине, со скрипом распахнутая дверь и бесцеремонный толчок в спину. Я едва успел переступить порог, чтобы не зацепиться о деревянную рейку.
– Проходи, не стесняйся.
У порога скинув кроссовки, он прошлепал мокрыми ногами по крашеному полу, оставляя за собой влажные следы, на ходу стаскивая с себя через голову свитер, отбрасывая его в сторону прямо на пол.
Поставив сумку на пол, я не расшнуровывая кроссовки, стянул обувь и прошел следом.
Оглядываясь по сторонам, я мимоходом отметил, что квартирка маленькая, полутемная. Находится под самой крышей дома. Было отчетливо слышно, как по ней барабанит дождь. В единственной комнате едва помещалась кровать, шифоньер и журнальный столик.
Слизеринец, прыгая на одной ноге, стаскивал с себя мокрые джинсы. Кинул на пол и беспечно запихнул их ногой под кровать. Открыл шифоньер и принялся в нем рыться, тихо ругаясь под нос.
– Чего ждешь, особого приглашения? – фыркнул он, и в мою сторону полетело огромное пушистое кипенно-белое полотенце.
Поймав его чисто автоматически, я понял, что это больше напоминает махровую простыню, чем полотенце.
– Странно, что не в слизеринских цветах, – пробормотал я.
– Не люблю афишировать свое прошлое. Ванная там, – махнул он в сторону узкой двери в конце коридора.
Бочком-бочком, глядя во все глава на мокрого, полуобнаженного слизеринца, – накачанный пресс, стройные мускулистые ноги, широкие плечи, – я протиснулся мимо и, переведя дух, спрятался за спасительной дверью.
Черт, черт, черт!
Да что это со мной такое?
До скрипа в зубах, до боли в паху захотелось провести руками по его обнаженной коже, зарыться носом в жесткие волосы, укусить за шею, скользить губами по груди, оставляя яркие бутоны засосов…
Дыхание было нервным, рваным. Сердце бешено билось о грудную клетку, причиняя боль. Но боль… сладкую? С приглушенным стоном я, скользя спиной по крашеной стене, опустился на пол и прикрыл лицо ладонями.
Откуда это взялось? Ведь он мне даже не нравится.
Это все переутомление, внушал я себе. Вот сейчас согреюсь под душем, и все встанет на свои места.
-
-
27.03.2010 в 08:17– Уже? – кинул через плечо слизеринец, и я услышал звук звенящей посуды. – Можешь развесить одежду около обогревателя. Весной здесь очень холодно. Приходится пользоваться маггловским способом обогрева.
– А почему не волшебной палочкой? – удивился я, расправляя на спинке стула свитер и пододвигая его поближе к обогревателю.
– Не хотел, чтобы в маггловской части Парижа министерство зафиксировало использование магии, – донеслось до меня уже из ванной.
Я оглянулся. Этот наглец, стоя под горячими струями воды, не позаботился даже прикрыть дверь, и я с легкостью угадывал контуры его обнаженного тела сквозь полупрозрачную ванную штору.
Я поспешил ретироваться в комнату. Сесть особо было некуда, и я прямо с ногами залез на кровать.
– Ты здесь живешь? – поинтересовался я, когда он вышел из душа, вытирая волосы полотенцем.
– Ага, иногда, – кивнул он, накидывая скрученное полотенце на плечи.
– А обычно?
– Обычно я работаю.
– С утра до ночи? – хихикнул я.
– Угу, – кивнул он, окидывая меня сверху донизу странным взглядом.
– Прости, – смутился я, опуская ноги на пол. – У меня очень чувствительная кожа на ступнях, не могу ходить босиком.
Не говоря ни слова, он ушел в коридор, и вскоре возле кровати оказались тапочки. Я кивком поблагодарил его, сунув ноги в тепло.
– Не мешало бы что-нибудь перекусить, – пробормотал он и, поддерживая на узких бедрах полотенце, отправился на крошечную кухню. Вскоре послышался скрип петель, стук шкафов и негромкое чертыхание.
Поднявшись с кровати, я прошел к единственному окну в комнате. Отодвинул штору и всмотрелся в непроглядную темень. Казалось, дождь и не думал прекращаться, напротив, он стал еще сильнее. Огромные изломанные стрелы молний распарывали черное, затянутое тучами небо, на мгновение освещая разноцветное многообразие парижских крыш. Неожиданный раскат грома оглушает, заставляя крепко зажмуриться. Поэтому я не услышал, о чем говорил слизеринец, пока не обернулся на вспыхнувший полуприглушенный свет ночника, встроенного в стену.
– Что? – переспросил я, отчаянно краснея.
– Я сказал, что в доме, кроме пачки крекеров и двух бутылок вина, больше ничего нет, – повторил он, придвигая ногой журнальный столик к кровати и ставя на него бутылки и бокалы.
– Тебе помочь? – глупо спросил я, глядя, как он ловко откупоривает одну из бутылок.
– Можешь высыпать крекеры в тарелку, – щедро разливая темное тягучее вино по бокалам, пожал он плечами.
Подрагивающими от напряжения пальцами я неловко надорвал пакет и высыпал печенье в сунутую мне прямо в руки пластмассовую тарелку.
Усевшись на кровать, слизеринец потянулся к наполненным бокалам. Взяв сразу оба, кивком головы пригласил присоединиться, указывая на место рядом с собой.
– Ну, не на полу же тебе сидеть? – фыркнул он, глядя на мои попытки притулиться на самый краешек кровати подальше от него. – Да не бойся ты так, не съем, – и протянул мне вино. – За встречу.
Я обхватил пальцами изящную тонкую ножку, отметив про себя, в каком бы затруднительном положении ни оказался слизеринец, во вкусе ему не откажешь. Хрустальный звон поплыл по комнате. Я осторожно пригубил вино. Сладковатый, полный восхитительного букета вкус обласкал язык, нектар тягучей патокой скользнул вниз по горлу, наполняя тело теплом, расслабляя каждую мышцу.
– М-м-м, – промурлыкал я, невольно зажмурившись от удовольствия. – Напиток богов.
– Да, – выдохнул слизеринец, медленно смакуя глоток за глотком. – Разбираешься в вине?
– Откуда? – я поправил сползающий с плеча конец полотенца-простыни. – Я никогда ничего крепче сливочного пива не пил.
– Тогда будь осторожнее, – слизеринец вновь наполнил мой бокал и, опершись на локоть, улегся на кровати. – Оно вызывает на откровения.
– Да? – фыркнул я прямо в бокал. – Не дождешься.
– Посмотрим, – глаза блеснули дьявольским огнем сквозь полуприкрытые опущенные ресницы, язык скользнул по пухлым губам, оставляя на них влажную дорожку.
Я неловко заворочался на месте, сильнее запахивая предательски распахивающиеся края «одеяния». Захотелось курить.
Поставив на стол бокал, поднялся с кровати и под удивленным взглядом слизеринца прошел в коридор. Нашел в сумке пачку сигарет и зажигалку. По привычке размяв пальцами бумажный цилиндрик, сунул сигарету в рот и прикурил. По квартире поплыл сизоватый дымок.
– Куришь? – раздалось за спиной.
– Прости, – я вытащил изо рта сигарету, оглядываясь по сторонам в поисках, обо что бы ее затушить.
– Да кури на здоровье, – хохотнул он. – Хотя я не понимаю, что ты нашел в этом маггловском пристрастии.
– Успокоение, – прошептал я.
Пронзительный взгляд – и я краем сознания отметил про себя, как слизеринец отреагировал на мое признание: его тело невольно дернулось в мою сторону, а рука остановилась на взмахе.
– Не стой в холодном коридоре, простудишься, – произнес он, направляясь в комнату. – Уж лучше в комнате.
Я сделал еще затяжку и пошел следом. На столике уже стояла пепельница. По всему было видно, что ей никто никогда не пользовался. «Выходит, буду первым», – мелькнуло в голове, когда я стряхивал пепел в самую середину.
Мы снова пили вино, уже забравшись на кровать с ногами. Разговаривать не хотелось. В комнате висела тишина, нарушаемая громкими тяжелыми каплями дождя, стучащими по стеклу. Было просто тепло, хорошо и совершенно спокойно. Жаль, что нельзя прожить вот так, не зная тревог и забот, не беспокоясь о завтрашнем дне. И чтобы рядом был тот, кто способен тебя понимать без слов. Самое интересное, я вполне могу обеспечить такую жизнь одному-единственному нужному мне человеку… если такой появится.
Откинувшись на подушки, я искоса поглядывал на задумчивого слизеринца и быстро отводил глаза, едва встречался с ним взглядом, в котором вспыхивали всполохи. Черт, я готов был отдать половину состояния за то, чтобы узнать, о чем он думал в эту минуту…
Вторая бутылка подходила к концу. Веки тяжелели. Язык во рту еле ворочался, отвечая на ничего не значащие вопросы хозяина квартиры. Свернувшись калачиком, я понял, что сегодня уже не вернусь ни в какую гостиницу. Смущало только одно – кровать в квартире была одна. Тем более, не такая уж и большая. Как на ней разместятся два взрослых парня?
-
-
27.03.2010 в 08:18– Откуда у тебя Орден Мерлина моего декана?
Хихикнув, я, закинув руки за голову, перевернулся на спину. Глядя в потолок, не сразу, но ответил:
– Понимаешь, какая странная история получилась… – Рядом послышалась возня, повернув голову, я увидел, как слизеринец устраивается рядом и, подперев рукой подбородок, внимательно смотрит на меня, иногда опуская взгляд на мои губы. – Я получил его на торжестве в честь победы над Волдемортом в Министерстве магии вместе с письмом.
– С каким письмом? Тем самым? – встрепенулся он.
– Да, – улыбнулся я. – Но даже не вздумай его искать – у меня его нет при себе.
– А-а-а, – разочаровано протянул он. – А Орден?
– Орден? – переспросил я. – Орден всегда со мной.
– Зачем?
– На удачу.
Вино и впрямь вызывало на откровение. На самом кончике моего языка так и вертелось желание рассказать ему обо всём, что со мной произошло за время с момента нашей последней встречи: и о смертоносном проклятии, от которого гибнут авроры, и об изысканиях антидота, и о бессонных ночах в лаборатории, и об одиночестве, поселившемся со мной по соседству. А еще…
Не удержавшись, я ляпнул быстрее, чем успел сообразить:
– Одного я не понял, почему он настоятельно советовал мне, чтобы я позволил любить себя по-французски? Ты знаешь, о чем это он?
На мгновение слизеринец замер. Потом придвинулся ближе и, склонившись надо мной, практически касаясь губами губ, прошептал:
– Знаю. Весь вопрос в том, позволишь ли ты себе это…
– Что?.. – выдохнул я, чувствуя, что начинаю тонуть в его глазах.
– Отбросить все табу и запреты, сковавшие тебя невидимыми оковами. Отдаться наслаждению, воспринимая секс не просто как акт, а как нечто большее. И не только брать, но и отдавать, отдаваясь всецело, без остатка… – Его губы коснулись моих мягко, ненавязчиво. По спине пробежал холодок в предвкушении чего-то нового, неизведанного. Чувствуя, как внутри меня сжимается мощная пружина, затрудняя дыхание и путая все мысли в голове, я позволил ей, рассекая воздух, со свистом распрямиться.
– Да, – полушепот, полупризнание.
Влажный язык скользнул по губам, словно прося разрешения. Получив согласие, проскользнул внутрь, лаская внутреннюю сторону верхней губы, несколько раз проведя по тонкой перепонке. Затем его зубы осторожно прикусили мою нижнюю губу, я вздохнул, руки невольно обхватили его за шею, притягивая ближе.
– Мой первый поцелуй, – прошептал я, боясь вспугнуть наваждение.
– Совсем первый? – удивился он, мягко отстраняясь, вглядываясь в мое покрасневшее лицо.
– Угу, – глядя в его глаза, я пытался прочесть его мысли.
– Спасибо… – Тёплое дыхание огнем опалило кожу на шее.
И я всецело отдался его нежным губам, чутким рукам, плавясь в огне его безудержной страсти, то взлетая вверх на пике наслаждения, то резко спускаясь вниз, словно падая в пропасть, не боясь, что долечу. Разобьюсь. Была какая-то чисто детская уверенность в том, что в самый последний момент меня успеют подхватить, не дав разбиться…
~*~
Трель телефонного звонка раздалась неожиданно. Резко дернувшись, я проснулся. Голова была тяжелой, как после похмелья. Рядом недовольно завозился сонный слизеринец, вытягивая свой телефон из-под подушки.
– Алло, – хрипло произнес он, поднеся телефон к уху. – Да… Да… Я всё понял. Скоро буду.
Нажав отбой, он сел на кровати, потер заспанное лицо ладонями, сгоняя остатки сна, и уверенно перекатился через меня, задержавшись на мгновение.
– Привет, – прошептал он, поцеловав, и уткнулся носом мне в шею. – Тролль, как все не вовремя, – произнес он, щекоча дыханием кожу.
Я замер. Слизеринец прямо излучал магию желания, недвусмысленно упираясь своим вставшим членом мне прямо в бедро. Мерлин, да ведь мы оба… голые. Реальность происходящего накатила волной, заставляя покраснеть. Как я мог позволить всю ночь творить с собой такие непристойно…восхитительные?... вещи. Напрягшись, уперся ладонями в мускулистую грудь, отмечая на ней ряд красных засосов, которых – я же помню! – еще вчера вечером не было.
– Жалеешь? – Тревога и боль полоснули по его глазам.
– Н-не знаю, – запнулся я. – Еще не разобрался.
– Прости. – Обхватив горячими ладонями мое лицо, он легкими поцелуями прошелся вдоль линии скул и спустился к шее. – Сейчас я должен уйти.
– Работа? – Я взглянул на настенные часы: половина шестого. – В такую рань?
Наконец соизволив слезть с меня, слизеринец поднялся с кровати, даже не потрудившись накинуть на себя хотя бы покрывало. Как был голышом, прошел в ванную, послышался шум воды: он принимал душ.
– Пообещай мне, что ты никуда не исчезнешь! – крикнул он, перекрывая шум воды, зычным голосом, от которого по телу пробежалось полчище мурашек.
– Не могу, – пробормотал я, натягивая на себя всё еще чуть влажные джинсы.
Теплые руки легли на обнаженные плечи.
– Куда собрался? – Язык скользнул от основания шеи к виску.
– Домой, – отстранился я, наклонившись за свитером. Бедра тут же обхватили сильные руки, я почувствовал, как в мои ягодицы упирается твердый член.
– Черт подери, как же я хочу тебя, – прорычал он, вдавливаясь в меня.
Я напрягся. Неужели…
Нужно отдать должное: в мой самый первый раз слизеринец позволил мне быть сверху. Я никогда не думал, что это может быть так… узко, горячо, восхитительно и неимоверно сладко. Хотелось вобрать его в себя всего целиком, без остатка. Повторять снова и снова, входя в податливую плоть быстро, резко, до самого основания. И чувствовать, как он стонет и мечется под тобой, шепча на французском непонятные мне милые глупости. Никогда не думал, что этот язык будет действовать на меня почище афродизиака – мое либидо взлетело на небывалую доселе высоту. Осознание того, что красивое, сильное тело подчиняется каждому твоему требованию, откликаясь на зов, начисто сносило крышу, сметая на своем пути все запреты. Вообще удивляюсь, как сегодня он мог ходить. Даже если он и испытывал дискомфорт, то ни словом, ни жестом не дал мне этого понять. Пришло время платить по счетам.
– Скажи мне это, – прохрипел он, и я отшатнулся, упираясь спиной в стену.
– Что? – выдохнул я, глядя в его сумасшедшие глаза.
– То, что я хочу услышать, – обнаженное тело впечаталось в меня, не давая возможности дышать.
Чего он хочет от меня услышать? Неужели то самое?
Зажмурив глаза, я выпалил скороговоркой:
– Люби меня по-французски…
Руки скользнули под ремень джинсов и сжали мои ягодицы. Я охнул – требовательный поцелуй накрыл губы, дерзкий язык ворвался в рот, заставляя млеть от удовольствия. Тем временем проворные пальцы расправились с тугой пуговицей на брюках, вжикнула молния – и слизеринец оказался на коленях у моих ног. Я с удивлением смотрел на него сверху вниз: прикрыв глаза, он вздохнул, взял в руку мой постепенно наливающийся кровью член, – Мерлин, как тянет в паху! – осторожно сжал его, плавно провел вверх-вниз, оттягивая тонкую кожицу, кончиком языка лизнул открывшуюся головку и, улыбнувшись, целиком взял его в рот.
-
-
27.03.2010 в 08:18Я не знаю, как удержался на ногах. Пальцы вцепились в его волосы, сжимаясь в кулаки у самых корней. Наверное, ему было больно, но мне в тот момент было абсолютно все равно. Я толкался в его горячий влажный рот. Он не сопротивлялся, лишь всхлипывал и успевал обвести языком влажный, истекающий смазкой член. Пальцы нежно сжали подобравшиеся яички, несколько движений рукой, и я, оглашая криком спящий дом, излился ему прямо в глотку.
А-а-а-а… теперь он точно убьет меня.
Но он лишь отстранился, аккуратно заправил мой обмягший орган в джинсы, застегнул молнию и, облизываясь, поднялся с колен.
– Ты просто чудо, – вместе с его поцелуем я почувствовал на своих губах вкус собственного семени.
Глядя на него ошалелыми глазами, я, машинально отирая тыльной стороной руки губы, оторвался от стены, глядя, как он, как ни в чем не бывало, принялся собираться на работу: из шкафа были вытащены темные брюки, рубашка в тонкую полоску и легкая куртка.
Поворачиваясь в разные стороны у старого зеркала в потертой раме и с сеточкой потрескавшейся от старости амальгамы, он, улыбаясь и стреляя в мою сторону глазами, выглядел довольным, но чем? Своим отражением в зеркале или моей вытянувшейся физиономией?
– Продиктуй мне свой номер телефона, – почти приказал он тоном, не терпящем возражения.
Я невольно продиктовал ряд цифр, а потом запоздало спросил:
– Тебе зачем?
– Надо. – Его пальцы быстро пробежались по маленьким телефонным кнопочкам, крышка захлопнулась, и мобильник перекочевал во внутренний карман куртки. – Как только освобожусь – позвоню.
Уже в коридоре, перед тем как захлопнуть дверь, слизеринец сунул мне в руки ключ и показал на маленький гвоздик над входной дверью в общем коридоре:
– Будешь уходить – повесь его сюда. Не потеряй. Учти, он у меня в единственном экземпляре.
– А если кто увидит? – я повертел в руках ключик от… своего мимолетного счастья?
– Глупый. – Уверенная рука растрепала мои и без того лохматые со сна волосы, я еще даже не успел причесаться. – Он защищен магическими чарами невидимости. Сегодня я настроил их на тебя.
Легкий поцелуй, быстрый топот ног вниз по лестнице, громко хлопнувшая входная дверь в самом низу – и тишина.
Я вернулся в квартирку. Натянул свитер, умылся ледяной водой, стараясь привести мысли в порядок, и принял для себя единственно правильное решение: с этим нужно покончить, пока наши отношения не перешли на новый виток.
Подхватив сумку, защелкнул замок, два раза повернув в пазе ключ, повесил его на гвоздь и, спустившись вниз, аппарировал в гостиницу.
~*~
Телефон звонил уже в десятый раз. Я с тоской смотрел на номер, каждый раз сбрасывая входящий вызов. Посетители маленького кафе с неудовольствием посматривали в мою сторону. Я же, затягиваясь сигаретой, пил третью чашку кофе.
Не стоило мне вчера поддаваться соблазну, сетовал я на самого себя, устало потирая переносицу указательным пальцем. Открыв для себя границы неизведанного, я испугался. Реально испугался того, что запросто могу попасть в зависимость от этого слизеринского гаденыша. В зависимость от его рук, его губ, его голоса, его взгляда. Каждое воспоминание о нем уже не вызывало привычного омерзения или равнодушия. Каждое воспоминание вызывало желание. И я не смогу спокойно вернуться в Англию, зная, что где-то здесь, в Париже осталась часть моей души. Уж пусть будет всё как всегда – привычное одиночество.
Телефонная трель вновь нарушила уютный покой кафе. Я нехотя взял его в руки и нажал кнопку.
– Алло, – только и успел произнести я.
– Ты почему не берешь трубку? С тобой все в порядке? – раздался разъяренный голос слизеринца. – Я звоню тебе уже сотый раз. Твой номер по каким-то причинам всё время сбрасывается!
– Я…
– Где ты сейчас находишься? – совершенно бесцеремонно прервал он мою слабую попытку ответить.
– Знаешь, не стоит…
– Если ты через секунду не скажешь, где ты, то я пущу по твоему следу магическую ищейку и через пять минут аппарирую рядом с тобой на глазах у всех. Вот тогда держись.
Вот черт, действительно попал.
Ответив, что нахожусь в одном из маленьких кафе на набережной, я прикурил новую сигарету и принялся ждать.
Спустя полчаса он, взлохмаченный и злой, оказался рядом. Рывком подтянул стул, развернул, садясь лицом к спинке, сложил руки и оперся о них подбородком, исподлобья сверля меня взглядом. Я молчал, не принимая никаких попыток первым начать разговор. Только пепельница наполнялась с непривычной быстротой, а на столе стало еще на одну пустую чашку больше.
Он постепенно приходил в себя, злость улетучивалась, глаза потеплели. Робкая улыбка скользнула по сжатым губам.
– Прости, что наорал на тебя, – тихо сказал он. – Просто я не привык, чтобы… Я очень испугался.
– Испугался чего? – склонив голову набок, удивился я.
Чтобы этот слизеринец боялся чего-нибудь на свете?! Нонсенс!
– Что больше никогда не увижу тебя, – выдохнул он и покраснел.
Я вздохнул и поднялся из-за стола.
– В конце концов, ты всегда можешь послать мне сову.
– Я не хочу сову, – мотнул он головой. – Я хочу тебя, – и протянул мне руку.
От этих слов дыхание перехватило, перед глазами заискрились радужные пятна, колени слегка подогнулись – я едва успел ухватиться за протянутую мне руку. Крепкие пальцы тут же тисками сжали мою ладонь. Я едва заметно скривился от боли. Слизеринец, дернув меня на себя, обхватил меня за пояс руками и уткнулся лицом в живот.
– Пойдем со мной, я покажу тебе мой Париж…
И я сдался на волю победителя.
Потом были три самых сумасшедших дня в моей жизни.
Он звонил, назначал мне встречу в одном из кафе, и я спешил к нему в урочное время, боясь опоздать.
Мы подолгу бродили пешком по городу. Слизеринец оказался удивительным рассказчиком. Рядом с ним я узнал о Франции больше, чем за всё время, прожитое мною на свете. Я изучил Париж как свои пять пальцев, ориентируясь в нем не хуже местного жителя. Постиг тонкости французской кухни. Вдоволь насладился самым изысканным шоколадом.
Когда на город опускались сумерки, он неизбежно тащил меня в свою маленькую квартирку под крышей.
Едва мы переступали порог, он с силой прижимал меня к стене и между поцелуями-укусами, требовал:
– Скажи мне…
И я, млея от его прикосновений, повторял раз за разом:
– Люби меня по-французски…
И мы любили – горячо, страстно, с надрывом, каждый раз открывая друг друга заново. Где каждый стон отдавался кипятком по нервам. Каждое прикосновение было сродни Авады – маленькая смерть, а затем медленное воскрешение.
Именно там я изучил его тело, как свое собственное: каждый изгиб, каждую впадинку и выпуклость. Каждую родинку. Я узнал, что ему нравится, а что вызывает раздражение. Открыл для себя, что ему безумно нравится, когда я слегка покусываю его шею чуть ниже линии волос на затылке. Он млеет, когда мои руки разминают его плечи и поясницу. Терпеть не может, когда кусают мочку уха или дуют в ушную раковину. Заливается смехом, корчась от щекотки, когда мой язык, путешествуя по его животу, обводит окружность пупка, затем юркая внутрь.
Я понял, что теряю себя, растворяясь в нем.
Я банально влюбился.
Еще я понял, что подчиняться так же восхитительно, как и подчинять…
-
-
27.03.2010 в 08:21День подписания контракта был назначен на завтра.
За все дни, проведенные во Франции, я так ни разу и не удосужился вытащить документы из дорожной сумки, чтобы еще раз всё прочесть и проверить. Зато некоторые мои пожитки легко перекочевали из гостиничного номера в квартирку под крышей.
– Завтра утром мне нужно будет уйти, – тихо сказал я, пропуская сквозь пальцы шелковистые пряди любовника.
Он лежал рядом, расслабленный и удовлетворенный.
– Насколько рано? – вяло спросил он, притягивая меня к себе.
– Очень рано, – улыбнулся я, целуя слизеринца в губы. – Ты еще будешь спать.
– Это невозможно, – хмыкнул он, засыпая. – Я всегда встаю раньше тебя.
– Только не в этот раз, – прошептал я, глядя на уже спящего парня. – Завтра у меня тяжелый день.
Дождавшись, когда дыхание его станет более ровным, а сон – глубоким, я осторожно освободился из его объятий, вылез из постели, стараясь не шуметь, оделся и выскользнул из квартиры, тихонько прикрыв за собой дверь...
К офису «МажикМедикаль» я пришел на полчаса раньше назначенного времени. Поднимаясь по мраморным ступеням, то и дело ловил на себе заинтересованные взгляды прекрасных представительниц противоположного пола. Еще бы, сейчас я представлял собой не обычного обывателя-маггла, коим был еще сутки назад, а респектабельного молодого человека в строгом костюме, рубашке в тон и при галстуке, – спасибо Гермионе, – с идеально уложенными волосами и кожаным кейсом в руке, в котором и лежала причина моего пребывания в Париже – контракт, который нужен был мне, как воздух.
Переступив порог огромного здания из стекла и металла, я, нацепив на себя самую что ни на есть обворожительную улыбку, подошел к девушке на ресепшн и кратко изложил цель своего визита. Девушка улыбнулась, кивнув головой, подняла трубку, набрала номер и что-то промурлыкала, не спуская с меня заинтересованного взгляда.
Через несколько минут рядом со мной появилась миниатюрная брюнетка с короткой стрижкой, которая невероятно ей шла.
– Здравствуйте, – пропела она, протягивая мне узкую ладонь. – Я – Жаклин, ваш переводчик. Пройдемте со мной.
Я улыбнулся – легкий акцент делал девушку еще привлекательнее.
Мы поднимались на стеклянном лифте на самый верх, и я, вспомнив наставления Гермионы по поводу особой любви шефа «ММ» к пентхаусам, усмехнулся: даже здесь неведомый мне финансовый воротила магического мира предпочитал самый верхний этаж.
Приемная была просто огромна. Через окно во всю стену был виден Париж как на ладони. В первую секунду я даже попятился назад, едва не толкнув приветливую Жаклин.
– О, не беспокойтесь, – рассмеялась она. – Это обычная реакция всех посетителей «МажикМедикаль», когда они впервые попадают сюда.
Из-за большого письменного стола, стоявшего недалеко от массивной двери, поднялась девушка и, улыбаясь, что-то быстро сказала.
– Это Мадлен, – представила мне девушку переводчица. – Она извиняется, что в связи с занятостью шефа ваша встреча переносится на несколько минут позже, просит прощения за неудобства и спрашивает, чего бы вы хотели: кофе или чай?
– Кофе, – машинально ответил я, усаживаясь в уютное мягкое кресло.
Несколько минут – и вот уже передо появился маленький столик на колесиках, на котором дымилась чашка восхитительного кофе. Рядом на тарелочке лежали несколько кубиков кускового сахара, серебряные щипчики и маленькая плитка шоколада.
Напротив меня расположилась Жаклин. Она прислушивалась к голосам, раздававшимся из-за неплотно прикрытой двери. Потом улыбнулась и с удовольствием, написанном на ее лице, откинулась на широкую спинку кресла.
– Вам повезло, – улыбнулась она. – Шеф сегодня просто в отличном настроении.
Я удивленно приподнял брови.
– Что послужило причиной? – невольно вырвалось у меня.
– Он расстается со своей очередной пассией.
– Понятно. – Я поёжился, слыша, как срывается на визг женский голос, и как мужской, томный, бархатный окутывает его, словно коконом.
– Она обвиняет его в измене, – наклонилась ко мне переводчица, искоса поглядывая на дверь. – Кричит, что он не приходил к ней вот уже целую неделю. Не звонит, не отвечает на СМС. А порой просто отключает телефон.
– Возможно, у него появилась другая, – пожал я плечами, делая глоток кофе.
– Всё может быть, – лукаво улыбнулась девушка. – Во всяком случае, Симон уже больше ничего не светит. Всегда терпеть не могла эту потаскуху.
Я внимательнее присмотрелся к девушке – в ее глазах полыхнул знакомый мне дьявольский огонек. Понятно. По всей видимости, Жаклин сама метила на место любовницы шефа. Что ж, удачи, девочка.
Кофе закончился, сигарета была выкурена, когда громкий стук захлопывающейся двери заставил меня очнуться от раздумий о предстоящей встрече. Ещё будучи не знаком лично с хозяином «ММ», я удивился, насколько точно сумела охарактеризовать его Гермиона всего парой фраз. Судя по всему, переговоры предстоят трудные.
Высокая блондинка стояла у двери, прижавшись к ней спиной. Стерев платочком потёки туши, она, произнеся длинную тираду, прошла мимо меня на невероятно высоких шпильках, обдав приторным облаком духом. Красивое лицо было перекошено от гнева, острые коготки впивались в ладони, но глаза при этом были сухими, излучавшими презрение и ненависть ко всему миру. Ясно, очередная представительница отряда хищниц – охотниц за большим состоянием.
На столе секретаря зазвонил телефон. Девушка в ту же секунду подняла трубку, коротко ответила, поглядывая в нашу сторону, затем принялась кого-то обзванивать.
– Сейчас сюда поднимутся главный юрист компании, финансовый директор и ведущий герболог-селекционер «МажикМедикаль». Как только они появятся, нас пригласят за стол переговоров.
– Да, – задумчиво протянул я, срывая обёртку с шоколада и кладя крошечную плитку на язык. – Как же мне доходчиво объяснить вашему шефу, чтобы он понял, что именно нам нужно?
– Не стоит так напрягаться, – Жаклин положила свою ладонь на мою руку. – Шеф неплохо говорит по-английски.
– Значит, не все потеряно, – сказал я, поднимаясь с кресла, увидев, как в приемную из открытого лифта выходят двое мужчин в строгих костюмах и девушка в белоснежном халате.
Девушка-секретарь услужливо открыла передо мной дверь, и я, глубоко вздохнув, со всей силы сжал ручку кейса и шагнул вперед, в неизвестное…
– Ты… – выдохнул я, чувствуя, как земля уходит у меня из-под ног.
Во главе длинного стола из тёмного дуба сидел сам хозяин «МажикМедикаль» – слизеринский гаденыш, мой любовник…
«Бывший», – поправил я сам себя.
При виде меня ни один мускул не дрогнул на его высокомерном лице. Взгляд не был удивленным. Скорее, уверенным, пронзительным. Руки, сцепленные в замок, спокойно лежали на столешнице. Выходит, он всё знал. И всегда знал. На мгновение прикрыв глаза, я словно услышал голос Гермионы, когда она инструктировала меня перед самой активацией портключа: «Запомни, он во всем ищет только выгоду, поэтому друзей не имеет – только деловое партнерство. В любом деле в первую очередь добивается максимальной выгоды для себя, ставя партнеров в практически кабальные условия, выжимая из них все соки. Не остановится ни перед чем, чтобы добиться своей цели. Чужое мнение для него ничто. Люди для него – всего лишь пыль под ногами».
И я, как последний дурак, попался на эту удочку…
В общем, что было дальше, я помню смутно. Меня о чем-то спрашивали, я отвечал. Обсуждал финансовую сторону предприятия, вел оживленную дискуссию с девушкой-селекционером, выслушивая наставления по транспортировке и длительному сроку сохранения Urginea maritima, обсуждал юридические тонкости вопроса, но ни разу не повернул голову в его сторону.
Переговоры продолжались несколько часов – за это время секретарь не один раз меняла мою пепельницу, с удивительной быстротой наполнявшуюся окурками, а рядом со мной, словно по мановению волшебной палочки, все время находилась чашка восхитительного горячего кофе.
К концу нашей встречи мое сердце, словно сумасшедшее, гулко бухало о грудную клетку. То ли от несметного количества выпитого кофе, то ли от его присутствия рядом…
Я согласился на все их условия, желая только одного – поскорее покинуть его офис. Поставив последнюю подпись под документом, я поочередно пожал руки всем троим, прощаясь, чуть заметно кивнул в сторону главы «МажикМедикаль», поспешно засунул в кейс свой экземпляр подписанного договора и, не дожидаясь переводчицы, поторопился покинуть зал заседаний.
Переведя дух уже на улице, я решил срочно позвонить Гермионе, чтобы рассказать о переговорах и попросить перенести время активации портключа на сегодняшний вечер. Задерживаться в Париже еще на несколько дней мне расхотелось.
Я принялся искать телефон по карманам, в кейсе, но он как сквозь землю провалился.
Немного подумав, я понял, что мог забыть его только в одном месте.
Зайдя за угол, я аппарировал.
-
-
27.03.2010 в 08:22– Сбегаешь?
Я вздрогнул, но не обернулся.
– Нет, – ответил я, засовывая телефон в карман пиджака. – Мне больше нечего здесь делать. Ведь ты получил то, что хотел. Многомиллионный контракт на твоих условиях – это стоило того, чтобы, сжав зубы, провести несколько дней в обществе ненавистного гриффиндорца.
Послышался тяжелый вдох.
– Поверь, до сегодняшнего дня я не знал, что глава самой засекреченной лаборатории Министерства Магии Великобритании и ты – это одно и то же лицо.
– Да-а-а? – насмешливо протянул я, оборачиваясь в его сторону: слизеринец стоял, прислонившись плечом к дверному косяку, руки, сжатые в кулаки, засунуты в карманы брюк, пиджак расстегнут, галстук расслаблен, верхняя пуговица рубашки расстегнута – ну чистый денди. Сердце пропустило один удар. Ну уж нет, дважды я на этот трюк не куплюсь. – И поэтому был совершенно спокоен, когда увидел меня в своем кабинете.
– Ты не прав. – Он потянул узел галстука вниз, расстегивая еще одну пуговицу на вороте рубашки. – Мне пришлось приложить титанические усилия, чтобы…
– Чтобы что?
Он устало провел рукой по лицу.
Я поспешно трансфигурировал кейс в небольшую сумку и принялся запихивать в нее свои немногочисленные пожитки, чтобы навсегда покинуть эту квартиру, вычеркнув из своей жизни ее владельца. Владельца ли? Он всегда обожал пентхаусы. А эта каморка под крышей могла всецело претендовать на столь громкое имя наравне с сестрами из элитных домов.
Вжикнула молния, незримо деля мой мир на до и после. Перекинув широкую лямку через плечо, я подошел к окну и распахнул его настежь. С карниза слетело несколько голубей, которых в течение нескольких дней я подкармливал хлебными крошками. Глупые твари. Впрочем, такие же, как и я.
– Как? – сорвался с моих губ мучавший меня всё это время вопрос до того, как я успел прикрыть рот ладонью.
– Ты забыл свой мобильный.
Едва слышный шорох – и я почувствовал, как он встал у меня за спиной. Я напрягся. В оконном стекле увидел его отражение: руки, поднявшиеся, чтобы обнять меня за плечи, повисли вдоль его тела, словно плети.
– Не удержавшись, ты сунул туда свой нос и…
– И увидел телефон своей компании. Остальное – дело техники. Связавшись по нему с секретарем, я выяснил, кто и по какому поводу звонил с этого номера. Всё просто.
Действительно, все до банального просто. Мне было непонятно только одно – зачем?
– Зачем нужен был весь этот маскарад? – Он удивленно приподнял брови. – С квартирой, с одеждой?
– Это и правда моя самая первая квартира. Я купил ее после войны, сразу же, как только покинул Великобританию. Она стала моей отправной точкой в бизнесе. У меня не хватило духу расстаться с ней. И, как видишь, не зря. Прости, что обманул тебя.
– Ну, я тоже не сказал тебе всей правды. – Я опёрся руками о подоконник, наблюдая, как в любовном танце резвится в чистом весеннем небе пара голубей.
Он молчал, словно собирался духом. Я внутренне рассмеялся: глава могущественной корпорации, перед которым склонялись даже сильные мира сего, сейчас робко подбирал слова, в одно мгновение утратив свой показной лоск, напыщенность и самоуверенность.
– Меня ввела в заблуждение твоя одежда: простенькие джинсы, растянутый свитер, потрепанные кроссовки. По всему было видно, что ты испытываешь некоторые финансовые затруднения. Твой старый мобильный телефон только подтвердил мою догадку.
– Мне дала его Гермиона. – прошептал я. – Она выбрала для меня самую простую модель, какую только смогла найти.
– Я всё время думал, как тебе помочь. Зная вашу гриффиндорскую гордость, самое меньшее, что бы ты со мной сделал, – это наложил родовое проклятие.
Черт, он слово в слово озвучивал мои мысли, мое желание помочь однокашнику, попавшему в беду. Щадя чувства друг друга, мы просто смолчали, боясь сказать правду. В итоге наказали сами себя.
– Я совсем забыл, что ты никогда не умел со вкусом одеваться. – Ладони мягко провели по спине. Я недовольно передернул плечами.
– Естественно, – окрысился я. – У меня не было такой возможности, в отличие от вас – аристократов, сливок магического мира. Моя семья никогда не транжирила деньги на ветер, поскольку каждый галлеон, каждый кнат зарабатывался тяжелым трудом. Даже сейчас, имея солидный счет в банке, я не умею им распоряжаться.
– Я тебя научу, – рассмеявшись, он развернул меня к себе.
Сквозь толстую ткань пиджака я ощущал, как с кончиков его пальцев, покалывая, словно иголочками, струится магия, наполняя мое тело теплом и истомой. Тело отреагировало мгновенно. Хотелось большего.
Собрав всю силу воли в кулак, я отстранился от него.
– Не стоит. Сам разберусь, – просипел я, глядя на его не прикрытую рубашкой впадинку между ключицами.
– Почему? – недоуменно произнес он, развязывая мой галстук и стягивая его.
– Я видел её и… другую тоже.
– …?
– Я стал невольным свидетелем вашего разговора.
– Ты же ни слова не понимаешь по-французски.
– Мне любезно перевели всё слово в слово.
Повисла минутная пауза.
– Жаклин. – Скорее, утверждение, чем вопрос. – О, да! Эта киска давно мечтает запрыгнуть в мою постель.
– Не буду вам мешать. – Вырвав из его руки свой галстук, безжалостно засунул его в карман пиджака.
Развернувшись, я свесился с подоконника, подставляя пылающее лицо прохладному ветру, вдыхая свежий воздух ненужной мне свободы.
– Дурак, – прошипел он, оттаскивая меня от окна и с силой захлопывая ставни. – С чего ты взял, что мне нужна одна из этих… – последнее слово он проглотил, так и не произнеся вслух.
От его прикосновений по телу прокатилась волна дрожи. Я постарался скрыть ее. Но он каким-то шестым чувством уловил ее, улыбнулся и, со всей силы прижав меня к себе, потерся щекой о макушку.
Не успел я опомниться, как его руки уже успели стянуть с меня пиджак и отбросить его в сторону. Прохладные ладони нырнули под шелк рубашки, остужая разгоряченное тело, посылая волны удовольствия.
– Попроси меня… – тихо прошептал он, скользя губами по шее, пиявкой впиваясь в синюю жилку, где в бешеном темпе бился пульс.
Дьявол, он ведь прекрасно знает, как я завожусь только от одной этой его фразы.
Я упорно молчал, качая головой.
– Прошу. – Чуть слышнее шороха листвы. – Даже если это будет наш самый последний раз, скажи мне это.
Зажмурив глаза, только чтобы не видеть его горящих глаз, призывных губ, чертовски красивого лица, я с силой закусил губу. Но предательское тело уже в открытую реагировало на его прикосновения, с каждой минутой становившиеся все смелее, настойчивее, жарче.
Пальцы быстро справились с застежкой ремня. Расстегнув пуговицы на гульфике, скользнули под пояс брюк и легко сжали мой возбужденный член.
Я охнул и, покачнувшись на ставших вдруг ватными ногах, откинулся назад, упираясь затылком в его широкое плечо.
– Ну же…
– Ты ещё ни разу в жизни не назвал меня по имени, – выдохнул я, чувствуя, как с каждой секундой его желание становится всё отчетливей.
– Ты тоже, но я готов наверстать упущенное.
И я, набравшись смелости, выдохнул:
– Люби меня по-французски…
Ну и пусть у меня нет гордости. Ну и черт с ним, что я не могу сдержать слово, данное самому себе. Пусть это будет больно, я осознаю это потом. Потом, но не сейчас. Зато эти несколько дней в Париже я буду хранить в памяти, надежно укрыв свои воспоминания от всех. Никому не позволю коснуться их, даже самого краешка.
Я знал, как реагирует его тело на мои слова.
Стягивая с меня рубашку, он, слегка покусывая кожу на моем плече, вдруг усмехнулся.
– А ведь он обо всем догадывался.
– Кто? – развернулся я, глядя в смеющиеся глаза слизеринца.
– Наш сальноволосый змей.
– О чем? – Я недоуменно всматривался в его лицо.
– Он всегда подмечал, как я смотрел на тебя в классе, в Большом зале, на квиддичном поле. Как цепляюсь к тебе по поводу и без. Как на его уроках незаметно подкидывал тебе в котел всякую ерунду, от чего все твои зелья либо взрывались, либо были безнадежно испорчены.
Услышав из уст слизеринца откровенные признания, я едва не задохнулся от негодования, а он продолжал:
– И, знаешь, он всегда закрывал на это глаза. Я не понес ни одного взыскания, если это касалось тебя. Возможно, именно так он давал мне шанс разобраться в самом себе.
– И что, разобрался? – Я попытался отстраниться от него.
– Да.
– Что решил?
– Решил, что не отпущу. Никогда не отпущу!
Поцелуи стали жестче, руки вместе с лаской дарили боль, но боль сладкую.
– У меня серьезная ответственная работа, – попытался я привести последний аргумент.
– У меня тоже. Но мы обязательно что-нибудь придумаем, обещаю.
Солнечные лучи скользнули по оконному стеклу, нахально освещая самые темные уголки маленькой квартирки. Я повернул голову в сторону старого зеркала и усмехнулся: гриффиндорец/слизеринец – самая нелепая пара за всю историю Хогвартса.
Невилл Лонгботтом и Блейз Забини.
Счастливые нищие.
Конец. март 2010
-
-
28.03.2010 в 05:40-
-
28.03.2010 в 11:16-
-
28.03.2010 в 13:52-
-
28.03.2010 в 16:30-
-
28.03.2010 в 16:39Меня?! Да разве я когда-нибудь себе позволила, а?!!
-
-
28.03.2010 в 16:50Это же не перевод чужих мыслей - собственная фантазия. Так что, всё естественно.
-
-
28.03.2010 в 17:01Ну, всё. Я на тебя серьёзно обиделась. Ведь по-любому - я всегда априори принимала твою сторону.
-
-
28.03.2010 в 17:24-
-
28.03.2010 в 17:26Бу!
видимо, у меня сказывается авитоминоз и весеннее обострение.
Вот нельзя давить на жалость, нельзя! *присаживается рядом и крепко-крепко обнимает*
-
-
28.03.2010 в 18:22как раз к весне.
спасибо )))
-
-
28.03.2010 в 20:01-
-
28.03.2010 в 21:36-
-
20.07.2010 в 19:25-
-
14.08.2013 в 12:08P.S. Самое последнее слово удивило... в любом смысле не вижу их такими! Шутить изволите? :о)
-
-
14.08.2013 в 13:31Да что Вы-с, как можно-с?! Всё чин по чину, как было условлено: необычный редкий пэйринг, а я таких никогда не читал. Да и ребята вписались просто идеально! (И Блейз ни в коей мере не негра)
Пишите, пожалуйста, чаще (так и хочется добавить:"И, пожалуйста, переводите побольше тоже!"
Приятные слова... Думаю, отвечу на них согласием..
Аригато!