Тупо уставившись в одну точку, приобрёл себе точку зрения
Оригинальное название: «Laughing»
Оригинал: www.fanfiction.net/s/5878243/1/Laughing
Разрешение на перевод: получено
Автор: Serum Patfey
Переводчик: Diamond a.k.a. Diamond Rain
Бета-ридер: Infiniti
Пейринг: ГП/ДМ
Рейтинг: PG-13
Жанр: drama/romance
Размер: мини
Статус: закончен
Примечания: AU, пост-Хог
Аннотация: «Драко Малфой был всего лишь моим соседом по камере. Которого я любил больше жизни.»
Disclaimer: HARRY POTTER, characters, names, and all related indicia are trademarks of Warner Bros. © 2010 and J.K. Rowling.
Размещение: с разрешения переводчика
Переведено в подарок ко Дню Рождения MaryAnn
читать дальше
Не могу понять, как у них это получается…
Вот как, скажите мне на милость, у них получается не сойти с ума? Ведь в этой войне они так же, как и я, страдали, теряя родных и друзей, они пережили всё то же, что и я, видели то же, что и я… Но они всё-таки как-то смогли выкарабкаться, забыть, что с ними было, и сумели найти силы жить дальше, двигаться вперёд. Их жизнь продолжается. А моя…
Моя – нет.
Мне очень интересно, как это они до сих пор ничего не заметили? Не заметили или же просто не желают замечать? То, что я просыпаюсь в холодном поту, до хрипоты громким криком срывая горло; то, что под моими глазами давно залегли глубокие тени, и их не способны скрыть даже самые сильные маскирующие чары. Всё, что они видели и продолжают видеть во мне, – это Мальчика-который-выжил, Спасителя магического мира, победителя Волдеморта. И изо дня в день я прилежно играю свою роль – раздаю бесчисленные интервью корреспондентам «Ежедневного пророка», старательно растягиваю губы в подобии улыбки перед объективами колдокамер, присутствую на различных благотворительных мероприятиях, регулярно появляюсь в Министерстве. Но это всё ненастоящее, показное, а то, что я чувствую на самом деле, заперто глубоко во мне. Скрипя зубами и до крови сжав ладони в кулаки, я проявляю чудеса выдержки в до сего момента успешных попытках держать себя в руках, потому никто не знает, что каждый день, каждую ночь я вновь переживаю смерть самых дорогих и близких мне людей. Перед моим внутренним взором они умирают снова и снова, я вижу их кровь, много крови, мои барабанные перепонки лопаются от их предсмертных криков и я захлебываюсь криком вместе с ними…
И однажды предсказуемо наступает такой момент, когда мои нервы не выдерживают. Однажды я взрываюсь…
В тот день я присутствовал при вынесении приговора одному уже немолодому Пожирателю Смерти. Его приговорили к Поцелую дементора, и я стал свидетелем приведения приговора в исполнение. От увиденного в голове словно помутилось, и о дальнейших событиях помню я, увы, весьма смутно. Но в памяти всплывает, как я, будучи уже в Атриуме Министерства магии, выхватил волшебную палочку и под вопли разбегающихся чиновников и посетителей взорвал ко всем чертям и троллям этот уродский фонтан, а затем… Затем я просто-напросто взял и сжёг проклятое Министерство.
Стоя посреди собственноручно сотворённого хаоса, я… смеялся. Да, смеялся! Не через силу, не напоказ, как привык делать в послевоенное время. Теперь мой смех был злым и беспощадным, но зато искренним; казалось, он звучал со всех сторон, пока люди в ужасе метались в объятом пламенем Атриуме и, отталкивая друг друга локтями, пытались поскорее протиснуться в камины.
Естественно, потом за мной пришли. Заковали в цепи, доставили в Азкабан и бросили в небольшую полутемную сырую камеру. Всё это время я смеялся, не в силах остановиться. Я слышал, как они сказали, что, кажется, я сошёл с ума, и, с лязгом захлопнув за мной железную дверь, торопливо ушли. Их слова вызвали у меня новый приступ безудержного смеха.
Спустя несколько бесконечно длинных минут, проведённых в этом мрачном месте, мои глаза постепенно начали привыкать к темноте, и я сделал одно важное для себя открытие: камера была не одиночной, в ней уже кто-то жил. Присмотревшись внимательнее, я увидел, что в дальнем углу находится какой-то человек. Он сидел скрючившись, обхватив тонкими руками острые колени и положив на них голову. Лица сокамерника я не видел, но в тусклом свете, едва проникавшем сквозь смотровое окно в двери, смог разглядеть, что у него светлые спутанные, свисающие засаленными прядями волосы. Сам он, будучи чересчур худым и грязным, кутался в какое-то рваньё. Некоторое время, изо всех сил напрягая зрение, я наблюдал за соседом, и если бы не слабые движения его грудной клетки, означающие, что он всё ещё дышит, я бы с лёгкостью подумал, что рядом со мной в камере находится мертвец.
В конце концов усталость взяла своё, и я, свернувшись калачиком у стены, уснул прямо на холодном каменном полу. А когда проснулся, то почувствовал, что на меня смотрят. Разлепив веки, я тотчас же встретился взглядом с парой серых глаз, внимательно изучающих меня. Теперь у меня была возможность хорошенько рассмотреть их обладателя. Мерлин, до чего же он был тощий! Одни кожа да кости! Как он ещё не умер-то?! Будучи даже на расстоянии, я мог с легкостью сосчитать его рёбра, настолько мой сосед по камере был исхудалым. («Не кормят его тут совсем, что ли?») И вдруг меня словно молнией ударило! Ну что за *****! Да это же… Драко Малфой! Ну конечно, с кем же ещё могли посадить в одну камеру Мальчика-который-выжил?!? Правильно, только с Малфоем, без вариантов!
Не выдержав, я тупо заржал. Согласитесь, это и в самом деле смешно – снова встретиться со своим бывшим школьным врагом. И где? В камере Азкабана, по одну сторону решётки.
Малфой на мой смех никак не отреагировал. Он всё так же молча и изучающе смотрел на меня. На его бледном худом лице со впалыми щеками не отражалось абсолютно никаких эмоций, а прежде надменный взгляд стал каким-то потухшим, что ли. Отсмеявшись, я сел, прислонившись к стене, и в упор уставился на своего соседа. Так мы с ним и сидели – сверля друг друга глазами и не произнося ни слова.
Мы не разговаривали. Неделями хранили молчание. Но однажды вечером, когда последние лучи заходящего солнца проникали сквозь зарешеченное окно под самым потолком нашей камеры, Малфой, не говоря ни слова, подошёл ко мне, опустился рядом и вдруг несмело взял меня за руку. Вероятно, вы подумаете: «О, как романтично!» Смею уверить: никакой романтики даже и близко не было. Если бы вы вдруг случайно заглянули к нам, то в то время, когда последний алый луч уходящего за горизонт солнца скользил по склизкой и местами замшелой каменной стене, увидели бы двух вечно голодных, небритых и до невозможности худых парней, сидящих бок о бок на грязном полу, крепко сцепив руки.
~*~*~
На следующий день меня впервые пришли навестить мои школьные друзья – Рон и Гермиона. И, конечно, когда они увидели сидящего рядом со мной Драко, который продолжал судорожно стискивать мою ладонь (да, после того, как Малфой впервые взял меня за руку, я стал мысленно называть его по имени – Драко), их лица перекосило от неприкрытого отвращения. Я до сих пор отчетливо помню, что они мне сказали.
«Гарри, что ты делаешь?! Да как ты можешь сидеть рядом с этим грязным ублюдком? Ты что, не видишь, кто это?»
Я промолчал.
«Ну как ты, Гарри? Мы пришли, чтобы сказать, что переживаем за тебя, нам тебя так не хватает. Ты же знаешь об этом, правда? Гарри! Неужели ты настолько сошёл с ума, что держишься за руки с этой мразью?! Это же Малфой! Мал-фой! Он, как и его папаша, Пожиратель Смерти!»
Мне было больно это слышать. Очень больно.
И тогда я сказал, чтобы они убирались и больше не приходили. Никогда.
Сказанное мной настолько удивило Драко, что с того памятного дня он начал со мной разговаривать.
– Помнишь, как нас наказывали, когда мы были детьми и нарушали школьные правила? Только и всего, что назначали отработку. А теперь… теперь нас бросили в Азкабан, и мы будем сидеть тут до тех пор, пока не состаримся и не умрём…
Я молча кивнул, соглашаясь с тем, что говорил Малфой.
Воцарилась тишина, которую снова прервал Драко:
– Что ты такого натворил? За что оказался здесь? – спросил он, сжимая мои пальцы сильнее обычного.
– Да так… Ничего особенного. Сжёг Министерство магии.
Никогда в жизни я не видел Драко Малфоя таким. Раньше, насколько я помню, он всегда контролировал свои эмоции, носил на лице маску презрения и высокомерия, как его отец, но тут… От удивления он так широко разинул рот, что, клянусь Мерлином, ещё чуть-чуть – и его нижняя челюсть точно бы загремела по полу. При виде такого Малфоя я не смог сдержать рвущийся наружу смех. Зато с того дня Драко больше не смотрел на меня молча и изучающе, как прежде. Теперь он смеялся вместе со мной. Мы хохотали так громко и долго, что, ясное дело, это не могло не привлечь внимания шастающих по тюремным коридорам дементоров. Эти твари явились к нашей камере и попытались отобрать у нас с Драко казалось бы невозможные в таком мрачном месте счастье и веселье. Но не тут-то было! Как вы уже могли догадаться, ничего у них не вышло. А смеялись мы вовсе не потому, что нам весело, а над нереальной парадоксальностью ситуации: ну как же – победитель самого Волдеморта, Герой магического мира вдруг решил спалить Министерство магии!
Где-то через час нашего с Драко смехомарафона (о, какое же это удовольствие – слышать, как смеётся Драко Малфой!) у меня заболели мышцы живота. Так бывает, когда долго смеёшься. Я улёгся на влажный холодный пол, закрыл глаза и попытался выровнять дыхание, но спустя некоторое время, к своему неудовольствию, понял, что ничего приятного в таком лежании нет – я замёрз, по всему телу побежали мурашки, а зубы начали выбивать барабанную дробь. И вдруг я почувствовал, что меня обнимают. Представляете, Драко, подобравшись поближе, лёг рядом на пол, обнял меня и прижал к себе, делясь со мной своим теплом. Знаю, в это трудно поверить, чтобы высокомерный Драко Малфой кого-нибудь так обнимал. Но ещё труднее принять то, что в тот момент этим кем-нибудь был не кто иной, как Гарри Поттер. То есть я.
Если бы несколько лет назад кто-то однажды сказал мне, что, победив Волдеморта, я буду валяться на холодном каменном полу в одной из камер Азкабана, а обнимать меня, согревая своим телом, будет мой извечный школьный враг Драко Малфой, можете не сомневаться, что на такого «предсказателя» я бы не раздумывая наложил «Obliviate».
Наверное, вам бы хотелось узнать, что было дальше. Думаете, мы стали лучшими друзьями и каждый день без умолку болтали о том о сём? Или, однажды решив поэкспериментировать, потом только и делали, что целовались? Или же вы полагаете, что мы стали любовниками и трахались до бесчувствия? Неужели вы действительно так считаете? Что ж, вынужден вас огорчить. Нет, мы не трепались дни напролет, не целовались и не трахались. Всё, что мы делали, – это смотрели друг на друга, держались за руки и смеялись. Драко Малфой был всего лишь моим соседом по камере. Которого я любил больше жизни.
Наверное, вы решили, что мы остались в этой сырой холодной камере на веки вечные? Нет, вы и правда так думаете? Тогда мой ответ может разочаровать кого-то из вас. Меня выпустили через несколько месяцев после того, как я оказался в одной камере с Драко. В конце концов, это же я, а не кто-то из протирающих штаны в Министерстве, победил Волдеморта, тем более, никто в устроенном мной пожаре не погиб. И, между прочим, я вышел из Азкабана не один – вместе со мной вышел Драко. Когда сам министр лично пришёл освобождать меня, я так крепко вцепился в руку моего сокамерника, что расцепить нас с Малфоем было невозможно. Вот так они были вынуждены выпустить нас обоих.
Когда мы, скинув тюремные лохмотья и переодевшись в нормальную одежду, наконец-то оказались за пределами Азкабана, то снова открыли для себя прелести свободной жизни.
День был тёплым, воздух прозрачен и свеж, на небе ярко светило солнце, а птицы щебетали громко и весело. Вы бы видели, как загорелись глаза у Драко, когда он окончательно поверил в наше освобождение. Пустой застывший взгляд стал осмысленным, и при дневном свете оказалось, что глаза Драко не просто серые: в них плескалось множество разнообразных оттенков. Красота его лучистых, искрящихся радостью глаз завораживала, а счастливая улыбка, расцветшая на лице, опьяняла и сводила с ума. Понятное дело, я не удержался и, крепко обняв его, поцеловал. Прямо на улице. В губы. Сначала нежно и осторожно, а потом, окончательно распрощавшись со всеми внутренними запретами, я целовал его так, что почувствовал солоноватый привкус крови. Но, кажется, Драко совсем не возражал, с энтузиазмом отвечая на поцелуй и одновременно пропуская длинные пряди моих ещё грязных волос сквозь свои тонкие изящные пальцы.
~*~*~
Сейчас, когда я всё это пишу, сидя в постели, рядом со мной спит самый потрясающий в мире блондин, шепчущий во сне моё имя. И я широко улыбаюсь, чуть ли не до самых ушей, – так мне нравится это слышать.
Сегодня свадьба Рона и Гермионы. Разумеется, меня тоже пригласили на торжественную церемонию, но я не пойду. Потому что я пообещал Драко, что отправлюсь с ним по магазинам (и никогда не признаюсь ему, что подобные походы не вызывают у меня энтузиазма). С тех пор, как я в последний раз видел моих бывших друзей, прошло достаточно времени. И я не стану переживать, если не увижу их ещё дольше.
Так, кажется, Драко просыпается. Откладывая дневник и перо, я наблюдаю, как дрожат его ресницы. Я знаю, что он проснулся, но ему не хочется выбираться из тёплой уютной постели, потому он и не спешит открыть глаза. Нет, ну вы только посмотрите на этого лентяя! Всё бы ему валяться в кровати!
Интересно, а если я его пощекочу, он перестанет притворяться, что спит?
Готовься, дорогой, сейчас я буду тебя щекотать! Думаешь, только чтобы окончательно разбудить? Вовсе нет. Просто мне очень нравится слышать твой серебристый смех.
~Конец~
Оригинал: www.fanfiction.net/s/5878243/1/Laughing
Разрешение на перевод: получено
Автор: Serum Patfey
Переводчик: Diamond a.k.a. Diamond Rain
Бета-ридер: Infiniti
Пейринг: ГП/ДМ
Рейтинг: PG-13
Жанр: drama/romance
Размер: мини
Статус: закончен
Примечания: AU, пост-Хог
Аннотация: «Драко Малфой был всего лишь моим соседом по камере. Которого я любил больше жизни.»
Disclaimer: HARRY POTTER, characters, names, and all related indicia are trademarks of Warner Bros. © 2010 and J.K. Rowling.
Размещение: с разрешения переводчика
Переведено в подарок ко Дню Рождения MaryAnn
читать дальше
Не могу понять, как у них это получается…
Вот как, скажите мне на милость, у них получается не сойти с ума? Ведь в этой войне они так же, как и я, страдали, теряя родных и друзей, они пережили всё то же, что и я, видели то же, что и я… Но они всё-таки как-то смогли выкарабкаться, забыть, что с ними было, и сумели найти силы жить дальше, двигаться вперёд. Их жизнь продолжается. А моя…
Моя – нет.
Мне очень интересно, как это они до сих пор ничего не заметили? Не заметили или же просто не желают замечать? То, что я просыпаюсь в холодном поту, до хрипоты громким криком срывая горло; то, что под моими глазами давно залегли глубокие тени, и их не способны скрыть даже самые сильные маскирующие чары. Всё, что они видели и продолжают видеть во мне, – это Мальчика-который-выжил, Спасителя магического мира, победителя Волдеморта. И изо дня в день я прилежно играю свою роль – раздаю бесчисленные интервью корреспондентам «Ежедневного пророка», старательно растягиваю губы в подобии улыбки перед объективами колдокамер, присутствую на различных благотворительных мероприятиях, регулярно появляюсь в Министерстве. Но это всё ненастоящее, показное, а то, что я чувствую на самом деле, заперто глубоко во мне. Скрипя зубами и до крови сжав ладони в кулаки, я проявляю чудеса выдержки в до сего момента успешных попытках держать себя в руках, потому никто не знает, что каждый день, каждую ночь я вновь переживаю смерть самых дорогих и близких мне людей. Перед моим внутренним взором они умирают снова и снова, я вижу их кровь, много крови, мои барабанные перепонки лопаются от их предсмертных криков и я захлебываюсь криком вместе с ними…
И однажды предсказуемо наступает такой момент, когда мои нервы не выдерживают. Однажды я взрываюсь…
В тот день я присутствовал при вынесении приговора одному уже немолодому Пожирателю Смерти. Его приговорили к Поцелую дементора, и я стал свидетелем приведения приговора в исполнение. От увиденного в голове словно помутилось, и о дальнейших событиях помню я, увы, весьма смутно. Но в памяти всплывает, как я, будучи уже в Атриуме Министерства магии, выхватил волшебную палочку и под вопли разбегающихся чиновников и посетителей взорвал ко всем чертям и троллям этот уродский фонтан, а затем… Затем я просто-напросто взял и сжёг проклятое Министерство.
Стоя посреди собственноручно сотворённого хаоса, я… смеялся. Да, смеялся! Не через силу, не напоказ, как привык делать в послевоенное время. Теперь мой смех был злым и беспощадным, но зато искренним; казалось, он звучал со всех сторон, пока люди в ужасе метались в объятом пламенем Атриуме и, отталкивая друг друга локтями, пытались поскорее протиснуться в камины.
Естественно, потом за мной пришли. Заковали в цепи, доставили в Азкабан и бросили в небольшую полутемную сырую камеру. Всё это время я смеялся, не в силах остановиться. Я слышал, как они сказали, что, кажется, я сошёл с ума, и, с лязгом захлопнув за мной железную дверь, торопливо ушли. Их слова вызвали у меня новый приступ безудержного смеха.
Спустя несколько бесконечно длинных минут, проведённых в этом мрачном месте, мои глаза постепенно начали привыкать к темноте, и я сделал одно важное для себя открытие: камера была не одиночной, в ней уже кто-то жил. Присмотревшись внимательнее, я увидел, что в дальнем углу находится какой-то человек. Он сидел скрючившись, обхватив тонкими руками острые колени и положив на них голову. Лица сокамерника я не видел, но в тусклом свете, едва проникавшем сквозь смотровое окно в двери, смог разглядеть, что у него светлые спутанные, свисающие засаленными прядями волосы. Сам он, будучи чересчур худым и грязным, кутался в какое-то рваньё. Некоторое время, изо всех сил напрягая зрение, я наблюдал за соседом, и если бы не слабые движения его грудной клетки, означающие, что он всё ещё дышит, я бы с лёгкостью подумал, что рядом со мной в камере находится мертвец.
В конце концов усталость взяла своё, и я, свернувшись калачиком у стены, уснул прямо на холодном каменном полу. А когда проснулся, то почувствовал, что на меня смотрят. Разлепив веки, я тотчас же встретился взглядом с парой серых глаз, внимательно изучающих меня. Теперь у меня была возможность хорошенько рассмотреть их обладателя. Мерлин, до чего же он был тощий! Одни кожа да кости! Как он ещё не умер-то?! Будучи даже на расстоянии, я мог с легкостью сосчитать его рёбра, настолько мой сосед по камере был исхудалым. («Не кормят его тут совсем, что ли?») И вдруг меня словно молнией ударило! Ну что за *****! Да это же… Драко Малфой! Ну конечно, с кем же ещё могли посадить в одну камеру Мальчика-который-выжил?!? Правильно, только с Малфоем, без вариантов!
Не выдержав, я тупо заржал. Согласитесь, это и в самом деле смешно – снова встретиться со своим бывшим школьным врагом. И где? В камере Азкабана, по одну сторону решётки.
Малфой на мой смех никак не отреагировал. Он всё так же молча и изучающе смотрел на меня. На его бледном худом лице со впалыми щеками не отражалось абсолютно никаких эмоций, а прежде надменный взгляд стал каким-то потухшим, что ли. Отсмеявшись, я сел, прислонившись к стене, и в упор уставился на своего соседа. Так мы с ним и сидели – сверля друг друга глазами и не произнося ни слова.
Мы не разговаривали. Неделями хранили молчание. Но однажды вечером, когда последние лучи заходящего солнца проникали сквозь зарешеченное окно под самым потолком нашей камеры, Малфой, не говоря ни слова, подошёл ко мне, опустился рядом и вдруг несмело взял меня за руку. Вероятно, вы подумаете: «О, как романтично!» Смею уверить: никакой романтики даже и близко не было. Если бы вы вдруг случайно заглянули к нам, то в то время, когда последний алый луч уходящего за горизонт солнца скользил по склизкой и местами замшелой каменной стене, увидели бы двух вечно голодных, небритых и до невозможности худых парней, сидящих бок о бок на грязном полу, крепко сцепив руки.
~*~*~
На следующий день меня впервые пришли навестить мои школьные друзья – Рон и Гермиона. И, конечно, когда они увидели сидящего рядом со мной Драко, который продолжал судорожно стискивать мою ладонь (да, после того, как Малфой впервые взял меня за руку, я стал мысленно называть его по имени – Драко), их лица перекосило от неприкрытого отвращения. Я до сих пор отчетливо помню, что они мне сказали.
«Гарри, что ты делаешь?! Да как ты можешь сидеть рядом с этим грязным ублюдком? Ты что, не видишь, кто это?»
Я промолчал.
«Ну как ты, Гарри? Мы пришли, чтобы сказать, что переживаем за тебя, нам тебя так не хватает. Ты же знаешь об этом, правда? Гарри! Неужели ты настолько сошёл с ума, что держишься за руки с этой мразью?! Это же Малфой! Мал-фой! Он, как и его папаша, Пожиратель Смерти!»
Мне было больно это слышать. Очень больно.
И тогда я сказал, чтобы они убирались и больше не приходили. Никогда.
Сказанное мной настолько удивило Драко, что с того памятного дня он начал со мной разговаривать.
– Помнишь, как нас наказывали, когда мы были детьми и нарушали школьные правила? Только и всего, что назначали отработку. А теперь… теперь нас бросили в Азкабан, и мы будем сидеть тут до тех пор, пока не состаримся и не умрём…
Я молча кивнул, соглашаясь с тем, что говорил Малфой.
Воцарилась тишина, которую снова прервал Драко:
– Что ты такого натворил? За что оказался здесь? – спросил он, сжимая мои пальцы сильнее обычного.
– Да так… Ничего особенного. Сжёг Министерство магии.
Никогда в жизни я не видел Драко Малфоя таким. Раньше, насколько я помню, он всегда контролировал свои эмоции, носил на лице маску презрения и высокомерия, как его отец, но тут… От удивления он так широко разинул рот, что, клянусь Мерлином, ещё чуть-чуть – и его нижняя челюсть точно бы загремела по полу. При виде такого Малфоя я не смог сдержать рвущийся наружу смех. Зато с того дня Драко больше не смотрел на меня молча и изучающе, как прежде. Теперь он смеялся вместе со мной. Мы хохотали так громко и долго, что, ясное дело, это не могло не привлечь внимания шастающих по тюремным коридорам дементоров. Эти твари явились к нашей камере и попытались отобрать у нас с Драко казалось бы невозможные в таком мрачном месте счастье и веселье. Но не тут-то было! Как вы уже могли догадаться, ничего у них не вышло. А смеялись мы вовсе не потому, что нам весело, а над нереальной парадоксальностью ситуации: ну как же – победитель самого Волдеморта, Герой магического мира вдруг решил спалить Министерство магии!
Где-то через час нашего с Драко смехомарафона (о, какое же это удовольствие – слышать, как смеётся Драко Малфой!) у меня заболели мышцы живота. Так бывает, когда долго смеёшься. Я улёгся на влажный холодный пол, закрыл глаза и попытался выровнять дыхание, но спустя некоторое время, к своему неудовольствию, понял, что ничего приятного в таком лежании нет – я замёрз, по всему телу побежали мурашки, а зубы начали выбивать барабанную дробь. И вдруг я почувствовал, что меня обнимают. Представляете, Драко, подобравшись поближе, лёг рядом на пол, обнял меня и прижал к себе, делясь со мной своим теплом. Знаю, в это трудно поверить, чтобы высокомерный Драко Малфой кого-нибудь так обнимал. Но ещё труднее принять то, что в тот момент этим кем-нибудь был не кто иной, как Гарри Поттер. То есть я.
Если бы несколько лет назад кто-то однажды сказал мне, что, победив Волдеморта, я буду валяться на холодном каменном полу в одной из камер Азкабана, а обнимать меня, согревая своим телом, будет мой извечный школьный враг Драко Малфой, можете не сомневаться, что на такого «предсказателя» я бы не раздумывая наложил «Obliviate».
Наверное, вам бы хотелось узнать, что было дальше. Думаете, мы стали лучшими друзьями и каждый день без умолку болтали о том о сём? Или, однажды решив поэкспериментировать, потом только и делали, что целовались? Или же вы полагаете, что мы стали любовниками и трахались до бесчувствия? Неужели вы действительно так считаете? Что ж, вынужден вас огорчить. Нет, мы не трепались дни напролет, не целовались и не трахались. Всё, что мы делали, – это смотрели друг на друга, держались за руки и смеялись. Драко Малфой был всего лишь моим соседом по камере. Которого я любил больше жизни.
Наверное, вы решили, что мы остались в этой сырой холодной камере на веки вечные? Нет, вы и правда так думаете? Тогда мой ответ может разочаровать кого-то из вас. Меня выпустили через несколько месяцев после того, как я оказался в одной камере с Драко. В конце концов, это же я, а не кто-то из протирающих штаны в Министерстве, победил Волдеморта, тем более, никто в устроенном мной пожаре не погиб. И, между прочим, я вышел из Азкабана не один – вместе со мной вышел Драко. Когда сам министр лично пришёл освобождать меня, я так крепко вцепился в руку моего сокамерника, что расцепить нас с Малфоем было невозможно. Вот так они были вынуждены выпустить нас обоих.
Когда мы, скинув тюремные лохмотья и переодевшись в нормальную одежду, наконец-то оказались за пределами Азкабана, то снова открыли для себя прелести свободной жизни.
День был тёплым, воздух прозрачен и свеж, на небе ярко светило солнце, а птицы щебетали громко и весело. Вы бы видели, как загорелись глаза у Драко, когда он окончательно поверил в наше освобождение. Пустой застывший взгляд стал осмысленным, и при дневном свете оказалось, что глаза Драко не просто серые: в них плескалось множество разнообразных оттенков. Красота его лучистых, искрящихся радостью глаз завораживала, а счастливая улыбка, расцветшая на лице, опьяняла и сводила с ума. Понятное дело, я не удержался и, крепко обняв его, поцеловал. Прямо на улице. В губы. Сначала нежно и осторожно, а потом, окончательно распрощавшись со всеми внутренними запретами, я целовал его так, что почувствовал солоноватый привкус крови. Но, кажется, Драко совсем не возражал, с энтузиазмом отвечая на поцелуй и одновременно пропуская длинные пряди моих ещё грязных волос сквозь свои тонкие изящные пальцы.
~*~*~
Сейчас, когда я всё это пишу, сидя в постели, рядом со мной спит самый потрясающий в мире блондин, шепчущий во сне моё имя. И я широко улыбаюсь, чуть ли не до самых ушей, – так мне нравится это слышать.
Сегодня свадьба Рона и Гермионы. Разумеется, меня тоже пригласили на торжественную церемонию, но я не пойду. Потому что я пообещал Драко, что отправлюсь с ним по магазинам (и никогда не признаюсь ему, что подобные походы не вызывают у меня энтузиазма). С тех пор, как я в последний раз видел моих бывших друзей, прошло достаточно времени. И я не стану переживать, если не увижу их ещё дольше.
Так, кажется, Драко просыпается. Откладывая дневник и перо, я наблюдаю, как дрожат его ресницы. Я знаю, что он проснулся, но ему не хочется выбираться из тёплой уютной постели, потому он и не спешит открыть глаза. Нет, ну вы только посмотрите на этого лентяя! Всё бы ему валяться в кровати!
Интересно, а если я его пощекочу, он перестанет притворяться, что спит?
Готовься, дорогой, сейчас я буду тебя щекотать! Думаешь, только чтобы окончательно разбудить? Вовсе нет. Просто мне очень нравится слышать твой серебристый смех.
~Конец~
-
-
13.11.2010 в 18:37спасибо ))